Безжалостный
Шрифт:
В камине гостиной бронзовые подставки для дров сделаны в виде грифонов. У них крылья, и они, кажется, летят ко мне.
Мой отец, Юэн и Кентон – владельцы нумизматической фирмы. Они покупают и продают коллекции старинных монет, а также современные золотые монеты и слитки тем, кто желает таким образом защититься от инфляции.
Не так давно братья занялись торговлей золотыми и серебряными ювелирными изделиями. Любое их начинание приносит прибыль.
Я брожу по дому, и меня зачаровывают необычные старинные часы. Корпус резной, из красного дерева.
– Время – это обезьяна, – говорит мне дядя Юэн. – Озорная, непредсказуемая, быстрая, словно кошка, больно кусающаяся.
В шесть лет я понятия не имею, о чем он говорит, но мне нравятся и слова, и их загадочность.
Юэн, Кентон и мой отец относятся к тем людям, которые считают, что плодами успеха нужно делиться. Вся семья поднялась на их плечах. Каждый сотрудник – родственник, всем достается часть полученной прибыли.
Только Трей никак не связан с компанией. У него нет чувства ответственности, свойственного старшим братьям. А кроме того, настоящая работа Трея не интересует. И поступи такое предложение, он бы его отклонил.
Трей остается на свободе, несмотря на трения с законом. Как потом выяснится, он организовал подпольную лаборатория по производству метамфетамина [23] .
Гостеприимство Юэна распространяется на всех членов семьи, за исключением Трея, которого не пригласили, и сестры моей матери, Эдит, которая живет в девятистах милях.
С учетом Юэна, его жены Норы и дочери Коллин, присутствуют тридцать девять членов семьи, считая детей.
Через час после заката неожиданно приезжает Трей. Он так отдалился от семьи, что шесть последних месяцев его никто не видел. Никто понятия не имеет о том, что ему известно об этой встрече.
23
Метамфетамин (на сленге: мет, meth, лед, кристалл, тина, заводка) – наркотик, еще более стимулирующий, чем амфетамин, производным которого является.
Когда он стучит, я нахожусь в прихожей.
Через длинное окно (их два, с каждой стороны двери) из прозрачных панелей и матовых лун и облаков я узнаю стоящего на крыльце Трея. Он нагибается к панели из прозрачного стекла и подмигивает мне.
Я открываю ему дверь.
– Кабби, – говорит он, – вытри нос, малыш. Из него торчит сопля.
Когда я рукавом вытираю нос, он смеется, обхватывает влажной, ледяной ладонью мое лицо и отталкивает меня в сторону, так сильно, что я едва не падаю.
Закрыв дверь, он достает из-под длинного пиджака оружие – компактный автомат с коротким стволом, который может стрелять и одиночными выстрелами, и очередями.
Он хватает меня за волосы и тащит в арку между прихожей и гостиной.
Люди видят оружие и подаются назад, но не пытаются разбежаться,
Гости находятся в четырех комнатах первого этажа, но дядя Юэн в гостиной, когда туда входит его сбившийся с пути истинного младший брат.
– Как дела, Юэн? – спрашивает Трей.
Юэн сохраняет хладнокровие.
– Чего ты пришел, Трей? Что тебе нужно?
– Даже не знаю, Юэн. Может быть… два миллиона золотыми монетами?
Как потом выяснится, Трей от кого-то услышал (а возможно, он все выдумал), что братья разделили золото между сейфом в магазине и секретным сейфом в новом доме Юэна.
По правде говоря, стоимость всего их золота гораздо меньше двух миллионов, и все оно хранится в магазине.
Трей заявляет, что не верит Юэну. Они начинают спорить друг с другом.
Я не могу оторвать глаз от автомата. Оружие сверкает, как что-то магическое, как меч, когда-то застывший в камне, а теперь освобожденный от него, только ясно, что магия в этом случае черная.
Однако я еще не осознаю, что оружие может быть использовано. Оно – диковина, волшебное уже одним своим видом, и нет необходимости пускать его в ход, чтобы заклинание сработало.
Поскольку по всему дому гремит музыка и гости в других комнатах увлечены разговорами, там никто и не догадывается о тихой драме, разворачивающейся в гостиной. Но в неведении им оставаться недолго, потому что Трей скоро поднимет регистр громкости.
Шестнадцатилетняя дочь Кентона, моя кузина Дейвена, стоит у кресла.
Назвав Юэна лжецом, Трей смотрит на нее.
– Эй, Дейвена, ты такая взрослая и красивая. Когда успела?
Дейвена нервно улыбается, не зная, что и сказать. Когда она улыбается, на щечках появляются ямочки. Ушки у нее аккуратные и гладкие, словно коричневое стекло.
Трей стреляет в нее дважды, и она, уже мертвой, падает через скамеечку для ног, лицом в пол, попой в воздух, юбка вскидывается, открывая трусики.
Хотя слова «достоинство» в моем словаре еще нет, я знаю, что это нехорошо. Я хочу стянуть ее юбку вниз, положить Дейвену на пол, на спину, убрать волосы с ее лица.
Странно, я не думаю, что она мертва, в тот момент не думаю. Это говорит о том, что я бунтую против неизбежности смерти.
Я не хочу, чтобы Дейвена выглядела так по-дурацки и непристойно, потому что на самом деле она умная и воспитанная. Но, как бы мне ни хотелось привести ее одежду в порядок, я не могу сдвинуться с места.
Выстрелы вызывают крики удивления в других комнатах.
Некоторые люди пытаются убежать. Но Трей пришел с двумя друзьями. Они врываются через дверь черного хода на кухне, через дверь в столовой.
Люди кричат, но сельский дом расположен слишком далеко от соседей.
Мой отец, который тоже в гостиной, должно быть, понимает, что время действенного сопротивления быстро уходит. Он хватает восемнадцатидюймовую статуэтку крестьянского мальчика и его собаки и бежит к Трею, замахиваясь статуэткой, чтобы огреть ею младшего брата, как дубинкой.