Беззвучная нота
Шрифт:
Мое самое ценное достояние.
Толчок в спину пробуждает меня от размышлений. Одна из папиных помощниц, брюнетка с кокетливой, практичной улыбкой, прижимает меня к себе.
— Твой отец, — произносит она и указывает на меня.
Я оборачиваюсь и вижу, что отец жестикулирует мне. Все камеры повернулись в эту сторону. Мое лицо заполняет большие телевизионные экраны по обе стороны сцены.
Я едва узнаю себя.
Что это за яппи на экране? Тот, что в голубой рубашке, заправленной в кремовые брюки
Я улыбаюсь толпе, машу рукой, как того ожидает отец. Его сторонники ликуют при виде меня, реагируя именно так, как и должны были, почти как будто это инсценировка.
Камера отъезжает в сторону, и отец продолжает свою речь, бросая в нее такие громкие слова, как «семьянин» и «традиционная мораль», как будто они ничего не значат. Я сидел в первом ряду на многих из них, и меня до сих пор тошнит от этого.
— Эта рубашка очень подчеркивает синеву твоих глаз, — говорит брюнетка, улыбаясь мне.
Я вздрагиваю. Я и забыл, что она здесь.
Ее ухмылка становится шире, и она хлопает густыми ресницами. Я видел, как она точно так же улыбается папе. Не уверен, кто из нас ей действительно интересен. Или, может быть, она хочет, чтобы мы оба поделились.
Я точно знаю, что в прошлом я был бы на ее стороне.
У нее на лице написано «большие проблемы с отцом». Находка для таких людей, как папа. Для таких, как я.
Но теперь единственное, что заставляет меня двигаться, — это мысли о моей жене. Мысли, которые я больше не позволяю себе допускать.
А это значит, что моя постель холодна и пуста.
Быть безбрачным — это…ново.
И некомфортно.
Засуха длится гораздо дольше, чем я мог предположить. Какая-то часть меня хотела бы снять напряжение, затащив эту женщину в пустую комнату и трахать ее до полусмерти, но я отстраняюсь.
Грейс не прислала документы на развод, так что технически мы все еще женаты.
Это что-то значит.
Даже если она меня ненавидит.
Даже если она больше никогда со мной не заговорит.
Я дал ей клятву.
Я выбрал ее.
Мои брюки остаются застегнутыми, пока у женщины передо мной нет кудрявых волос и моего кольца на пальце.
— Мораль? — раздается голос Михелса, создавая прекрасную возможность для того, чтобы я отошел от девушки и переместился ближе к занавескам в кулисах.
Свет яркий, и отец, и его противник потеют. Михелс — такой, каким я представляю себе политика. Высокомерный. Заносчивый. И слишком старый, чтобы снова баллотироваться.
— Не хочу переходить на личности, мистер Кросс, но откуда известной рок-звезде знать о морали? Разве «наркотики, секс и разврат» не являются смыслом вашего музыкального жанра?
В толпе раздаются
Некоторые фанаты отца начинают освистывать его.
— И, — поднимает голову Мичилс, ухмыляясь папе в той снобистской, старомодной манере, которую многие члены маминой семьи использовали по отношению к нам во время наших семейных посиделок, — насколько я знаю, в традиционных семьях братья и сестры не женятся друг на друге.
В толпе воцаряется суровая тишина.
Отец усмехается и поправляет микрофон.
— Вы выдвигаете ложные обвинения, Мичилс. Никто в моей семье не сделал бы ничего подобного.
— Вот документы, которые были поданы в округ.
Помощники вздыхают, когда на экране появляется гигантское изображение моего свидетельства о браке. Имя Грейс размыто, но это ничего не изменит, когда интернет-ищейки начнут копаться в судебных документах.
Позади меня люди судорожно пытаются что-то найти. Брюнетка бросает на меня сердитый взгляд, выбегая из комнаты с мобильным телефоном у уха.
Люсьен появляется рядом со мной и наблюдает за всем происходящим. В отличие от остальных членов папиной команды, он выглядит спокойным и контролирующим ситуацию.
Отец тоже выглядит расслабленным. Его руки свободно болтаются по бокам. Его губы сжаты, но не от страха, а как будто он прячет улыбку.
Я обращаюсь к папиному приспешнику, не глядя на него.
— Ты что-то спланировал.
Люсьен ничего не говорит, но я уже вижу его насквозь.
— Отец хотел, чтобы Микелс затронул тему моего брака во время дебатов.
Я тяжело вдыхаю.
— Почему?
— Это все равно должно было всплыть, но таким образом мы контролируем ход событий.
Власть.
Контроль.
Эти два понятия идут рука об руку, а папа — мастер манипулирования, который может использовать и то, и другое.
Это ужасает.
— Вот почему он разрешил мне вести с ним кампанию, не так ли? — Я догадываюсь о правде, мой голос падает до тихой тишины.
— Не единственная причина. У Датча и Финна нет твоей магнетической личности. Они не знают, как тепло улыбаться, как быть харизматичными, как быть симпатичными. Если бы они, хмурые и злые, появились на фотографиях твоего отца в прессе, он бы проиграл в опросах.
Мои губы мрачно кривятся. Хорошо сыграно, папа. Отлично сыграно.
— А я-то думал, что это беспроигрышный вариант, и отцу не понадобятся его обычные схемы.
— Ты действительно думал, что он принял тебя только из-за списка?
Люсьен изучает меня с недоуменной ухмылкой, словно я малыш, демонстрирующий свои работы.
— Этот список — то, на чем отец строил свою кампанию. Он убирал грязных политиков и сомнительных лидеров, чтобы все видели. Люди думают, что он что-то вроде политического мстителя. Я дал ему эту власть.