Библиотечка журнала «Советская милиция», 6(36), 1985 г.
Шрифт:
Турчин молчал — ему нечего было сказать. Он сам убедился, что положение с дисциплиной на стройплощадке крайне плохое. Если не предпринять решительных мер, то бригада действительно развалится. Он также понимал, что во всем этом немалая вина бригадира: где-то недосмотрел, что-то упустил, может, и виноват его мягкий характер, хотя, правда, в последнее Турчин верил мало. Как-то ему случайно пришлось слышать, как Коротун за что-то пробирал своего монтажника.
— Чурбан ты неотесанный! — кричал бригадир. — Врезать бы тебе, чтоб искры
Слушая тогда бригадира, Турчин думал: «Нет, не зря говорится, с кем поведешься, от того и наберешься».
Монтажники щеголяли блатными словечками, которых набрались, видимо, от Шамрая, а теперь и бригадир туда же.
Конечно, требовательность, хотя и выраженная в данном случае в хамской форме, сама по себе еще не говорит, что человек озлоблен, никого не любит и вместо сердца у него камень. Настоящий руководитель, как отец, и наказывает, и жалеет своих подчиненных. Может быть, и Коротун из таких начальников и доброты у него больше, а злость напускная. Об этом знают его подчиненные, поэтому и не слушаются, что хотят, то и делают.
— Надеюсь, все будет хорошо, — попробовал лейтенант утешить бригадира. — Думаю, порядок восстановится.
— Вашими бы устами да мед пить, — ответил Коротун и горько усмехнулся.
Когда мотоцикл тронулся, Турчин оглянулся на бригадира и неожиданно увидел в его глазах ничем не прикрытое раздражение. «Не потерпит он долго Шамрая», — подумал оперуполномоченный.
Когда Турчин передал разговор с бригадиром монтажников участковому инспектору лейтенанту Тарасюку, тот с минуту помолчал и заявил:
— Сгущает он краски.
— Как это?
— Не такая уж и распущенность в бригаде, как он изобразил. Есть, правда, двое парней — любителей выпить, но в основном народ работящий. Большинство по полторы нормы выполняет.
— А Шамрай?
— Я уже как-то докладывал: до недавних пор он был образцовым рабочим.
— Почему же так внезапно изменился?
— Не знаю, — пожал плечами Тарасюк.
— А вы все же попробуйте выяснить. Постарайтесь войти в контакт с его друзьями, квартирными хозяевами. И еще меня, как, должно быть, и вас, интересует: почему Коротун чернит свою бригаду?
— Я думал над этим...
— Ну, и к какому выводу пришли?
— Хочет побыстрее избавиться от Шамрая. Он, скажу вам, в последнее время и правда стал плохо влиять на бригаду. А Коротун воздействовать на него не может. Мне кажется, он даже боится его. Ну, а тут еще это подозрение. Если окажется, что Краб действительно обокрал кассы да еще втянул кого-то из монтажников, то репутация бригадира подмокнет. Вы же знаете, руководитель за все в ответе.
— В этом что-то есть, — задумчиво произнес Павел.
На
Вскоре следователь прокуратуры Скрипка пригласил Турчина вместе съездить на строящийся объект. Когда они вышли из машины и подошли к башне, неторопливо взвешивая каждое слово, Скрипка сказал:
— Конечно, я был бы рад, если бы все это оказалось ошибкой. Только все свидетельствует о том, что тут не несчастный случай, а умышленное убийство. У меня возникло подозрение...
Он не успел докончить свою мысль, потому что подошел высокий седой человек — председатель комиссии из производственно-монтажного управления, занимающийся расследованием чрезвычайного происшествия. Поздоровался с Турчиным, кашлянул и, глядя на башню, поднявшую в небо свое ребристое тело, мрачно сказал:
— Работы осталось на каких-то две недели, однако придется вызывать другую бригаду.
— Может быть, этот случай отрезвит всех? — сказал Турчин.
— Вы о чем? — повернул к нему голову председатель комиссии.
— Я имею в виду — перестанут пить... Мне тут бригадир рассказывал...
— Думается, перестанут... Только ведь дело не в этом.
— А в чем же?
— Теперь никого на башню и калачом не заманишь. Психология... Я сам был монтажником и знаю, что это такое — работать на объекте, где произошел несчастный случай с твоим товарищем. Пропадает вера в свои силы, а без нее монтажник-высотник работать не может.
Павел посмотрел на башню. На ней и возле нее не было видно ни души. Солнце зашло за тучи, и окружающая тишина казалась напряженной и настороженной. Лейтенант закурил и бросил взгляд на следователя, ожидая от него продолжения разговора.
— Вы тут говорили о подозрении, — Скрипка поднял глаза на председателя комиссии, — которое появилось сначала у вас, а потом и у меня...
— Боюсь, что это не подозрение, а факт.
— Будьте добры, расскажите подробнее, мне необходимо знать, — сказал Турчин и весь напрягся.
— Тут дело простое: на маршевой лестнице кто-то ослабил крепления, а без них она качается, как маятник. Если ее, конечно, толкнуть, — поправился председатель комиссии.
— А как и чем она крепится?
— Сверху гайками, снизу обыкновенной проволокой. Сама она никогда не раскрутится. Можете посмотреть, если хотите. Товарищ следователь и он, — председатель показал глазами на Тарасюка, который все время молчал, — проверяли и полностью согласны с нашими выводами.
— Разрешите еще один вопрос, — сказал лейтенант.