Библиотека мировой литературы для детей, т. 30, кн. 4
Шрифт:
Мир сузился. Он видел его теперь сквозь боевую прорезь. Там, на мушке пистолета, на конце вытянутой его руки, шевельнулось вновь, стало подыматься на фоне неба дымчато-серое. Третьяков выстрелил.
Когда санинструктор, остановив коней, оглянулась, на том месте, где их обстреляли и он упал, ничего не было. Только подымалось отлетевшее от земли облако взрыва. И строй за строем плыли в небесной выси ослепительно белые облака, окрыленные ветром.
Нодар Думбадзе
Я ВИЖУ СОЛНЦЕ
Повесть
Тетя
Кедровка
12
Супса — название реки. (Здесь и дальше — примеч. переводчика.)
— Кето! — раздался крик у ворот.
Кедровка умолкла.
— Сосо!.. Сосойя! — повторил тот же голос.
— Кто там? Входите! — ответил я недовольно и встал.
Во двор вошел бригадир нашего колхоза Датико.
— Здравствуйте! — приветствовал он нас.
— Здравствуй! — ответила тетя. — Заходи!
Тетя направилась к кухне [13] . Датико последовал за ней, а я снова прилег и взглянул на дерево, где только что сидела кедровка. Но ее и след простыл.
13
Характерный для Западной Грузии жилой дом — ода — обычно строится двухэтажным. В нижнем этаже расположена кухня, в верхнем — жилые комнаты.
Я встал и пошел на кухню. Бригадир, горячо о чем-то толковавший с тетей, при моем появлении умолк. А тетя так и осталась сидеть — обхватив руками колени и уставившись на затухающий в камине огонь. Бригадир достал из кармана кисет, свернул цигарку, прикурил от тлеющей головешки. В кухне запахло горьким, вонючим табаком.
— Сосойя, будь другом, дай напиться! — попросил меня бригадир.
Я взял кувшинчик с водой.
— Да нет, принеси-ка свеженькой!
Я вышел во двор.
Когда я вернулся, Датико опять о чем-то говорил тете и опять вдруг замолчал.
Я налил воду в стакан, подал бригадиру.
Он нехотя выпил.
— Налить ещё?
— Нет, спасибо.
— Чего там! Налью еще…
Тетя улыбнулась.
— Нет, нет, достаточно! — Датико помолчал, потом вдруг обратился ко мне: — Сосойя, посмотри, на кого это там собака лает?
— А пусть себе лает… Если гость — позовет.
Датико
— Слушай, Сосойя, будь человеком, выйди на минутку, дай поговорить с Кето!
— А я мешаю? Говори при мне! — ответил я и уселся так прочно, что сдвинуть меня с места смогли бы разве только вместе со стулом.
— И это ты называешь уважением младшего к старшему, хозяина — к гостю?! — Бригадир взглянул на меня так, что я понял: не будь здесь тети, он с удовольствием оборвал бы мне уши.
— Какой ты гость? Торчишь здесь каждый божий день!
— Замолчи, Сосойя! — прикрикнула на меня тетя.
— На то я и бригадир, чтобы навещать всех членов своей бригады, — объяснил Датико.
— Вот и прекрасно! Навестил нас, теперь ступай к другим!
— Чего это он грызет меня, Кето? — обратился Датико к тете.
— Говори, Датико, что у тебя за дело?
— А вот что: завтра после полудня наша бригада едет в Мерия… Будем кукурузу мотыжить… Может, отпустишь парня? Как-никак помощник… Понял теперь, почему я пришел? — обернулся бригадир ко мне.
— Понял! — огрызнулся я.
Тетя опять улыбнулась. Потом она встала, подошла к камину, сбросила с кеци [14] жестяной лист, покрытый слоем горячих углей, проверила, испеклось ли мчади, завернула его в полотенце и положила на стол. Затем достала из бочонка головку сыра покрупнее, отжала ее и положила на мчади.
14
Кеци — круглая глиняная сковородка для выпечки мчади — кукурузной лепешки.
Поняв, что тетя готовит мне завтрак в дорогу, Датико улыбнулся.
— Договорились, значит?
— Договорились, — ответила тетя, — а теперь… извини, Датико, дела у меня…
Датико направился к двери. Переступив порог, он обернулся и сказал:
— В полдень соберемся у почты. Придешь туда, Сосойя, ладно? И перестань, ради бога, дуться на меня! Что нам с тобой делить, а? Ну как, помирились?
Я кивнул.
— А трудодень ему я выпишу полный, как всем, — сказал Датико тете.
— Как знаешь.
Бригадир ушел.
Я вышел на двор, взял прислоненную к мушмуле мотыгу, отнес ее к ручейку и опустил обухом в воду. Тетя вынесла из кухни лампу, прикрыла дверь, продела в петлю запора палочку, и мы поднялись ночевать в оду.
Моя тетя — преподавательница грузинского языка. Она самая образованная и красивая женщина в нашем селе. Зовут её Кетеван, Кето, и она как две капли воды похожа на матерь божью Марию, изображенную на нашей иконе (икона эта давно уже хранится в нашем старом сундуке). И поэтому, наверное, никто до сих пор не осмелился признаться тете в любви. Так и ходит она в незамужних девках. Я очень люблю свою тетю и боюсь, чтобы она не вышла замуж. Тетя, видимо, догадывается об этом и потому не спешит с замужеством. Иначе за чем же дело стало?
Я лежу навзничь в своей кровати, и сна ни в одном глазу.
— Тетя, — зову я шепотом.
— Ну?
— Спишь?
— Чего тебе?
— Отчего это Датико-бригадир заладил каждый день ходить к нам?
— А я почем знаю!
— Пусть не ходит!
— Гнать человека из дому, что ли?
— Не знаю… Пусть не ходит… Сидит командует: воду ему принеси, узнай, почему собака лает, пойди туда, пойди сюда… Знаю я, что ему нужно!
Тетя молчит.
— Тетя, сколько тебе лет?