Бич Божий
Шрифт:
Впрочем, Софья ему понравилась. Вид её был настолько беспомощен, жалок, скромен, что у самого отпетого грубияна острые слова не слетели бы с языка и застряли бы в горле.
После уроков Лев проговорил:
— Что ты делаешь во второй половине дня?
Девочка пожала плечами:
— Я не знаю. Дома, в Феодорополе, было много работы: в комнатах прибрать, мамочке помочь, вместе с сестрицей чем-нибудь заняться... А теперь даже не придумаю.
— Хочешь, покажу тебе весь дворец и сад? На конюшную завернём — к брату твоему. Он позволит по двору прокатиться на лошади.
— А не заругают? — испугалась Софья.
—
Но Агнесса, выглянув из окна и увидев сына, наказала горничной увести Софью в гинекей.
— Никуда она не пойдёт! — рассердился Лев, отбирая руку девочки у служанки. — Отпущу её, если посчитаю необходимым.
— Маменька будут недовольны, станут вас наказывать, — объяснила ему работница.
— Ой, ой, больно я боюсь её наказаний! Пальцем меня ещё не тронула, — и повёл девочку к Андрею.
А когда вернулся, мать его поджидала, стоя у дверей в царские палаты.
— Как ты смеешь меня ослушаться? — взвизгнула она.
— Ничего не случилось, — отвернулся Лев.
— Ах, «не случилось»? Ну так получай! — и Агнесса засветила ему звонкую пощёчину.
Мальчик пошатнулся и закрыл ладонью покрасневшую от удара кожу.
— Бить?! Меня?! — крикнул он. — Не прощу тебе этого вовек!.. — Он, рыдая, побежал к себе в комнаты.
Византия, лето 976 года
Утром 17 июля Анна процеживала только что надоенное молоко, как услышала за спиной торопливые шаги и прерывистое дыхание. Обернувшись, она увидела: Ксения забежала в хлев, и лицо её выражало крайнее волнение.
— Там!.. скорей!, за тобой!., приехали!.. — выпалила болгарская царевна.
Сердце Анны сжалось от предчувствия чудных перемен.
— Кто? — спросила она.
— Главный кубикуларий Михаил... Императоры возвращают из Армении Феофано и велели взять из монастыря тебя...
— Господи! Свершилось!
Девушки заключили друг друга в объятия, плакали, смеялись и твердили, что надежды сбываются: Анна похлопочет за болгарских сестёр, не оставит одних в изгнании.
Провожать принцессу вышли все монашки. Настоятельница Лукерья обняла её и напутственно сказала:
— Дочь моя! Мы любили тебя искренне и тепло. Не сердись, если чем обидели. Я надеюсь, годы, проведённые в нашей обители, не прошли для тебя без пользы: приобщившись к Богу, к сельскому труду, ты окрепла душой и телом, стала понимать обычных людей. Я благословляю тебя на мирскую жизнь. Будь добра к падшим и убогим, помогай больным, утешай подаянием нищих. Помни: все равны перед Господом — императоры, знать, воины, рабы... Деньги, слава, удовольствия — преходящи. Бог, душа и совесть — вот мерило всего. А стремление к чистоте — главный стимул... Да хранит вас Всевышний, ваше высочество!.. — и она склонилась перед порфирородной.
Анна поцеловала сестру Манефу, вытиравшую слёзы концом платка, долго стояла с болгарскими царевнами и произнесла, обращаясь к монахиням:
— Сёстры мои, прощайте! Я благодарю вас за всё. Помолитесь же за меня — мне теперь это очень нужно! — и, взмахнув рукой, устремилась вслед за кубикуларием на корабль.
Ветер ударил в паруса. Голубое небо смешивалось с лазурным морем. Стоя на падубе, подставляя лицо сладостным воздушным потокам, Анна
Сзади подошёл главный евнух Вуколеона и сказал, чинно поклонившись:
— Ваше высочество, вы бы сошли вниз — может вас продуть, а меня за это накажут...
— Хорошо, Михаил, пойдём... — Сходя по ступенькам, обратилась к нему с вопросом: — Расскажи мне, пожалуйста, как теперь во дворце? Что в столице? Какие новости?
В Михаиле боролись осторожность и природная болтливость. Но словоохотливость победила, и скопец заговорил, осторожно оглядываясь, чтоб никто не услышал:
— Всем, конечно, заправляет первый министр... Хитрая лиса! Крутит братьями, как ни пожелает. Император Василий только и делает, что фехтует, скачет на лошади и устраивает потешные бои между «синими» и «зелёными» на гипподроме. Император Константин закатывает пиры со своими дружками из знатных семей Константинополя — разумеется, не без девушек... А обманутый Варда Склер угрожает империи с юга!
— Варда? Не пойму, объясни.
— Целая история! Паракимомен, как обычно, обещал ему с три короба, и магистр помог устранить Цимисхия. А когда Иоанн преставился, председатель сената сделал всё по-своему: посадил на трон братьев-императоров и назначил Варду Склера дукой Месопотамии. То есть организовал ему почётную ссылку... Склер от несправедливости изрыгал проклятия и решил действовать стремительно. Тайно послал в Константинополь друга своего — Антея Алиантея, чтобы тот незаметно вывез из столицы сына Романа. А когда сын оказался с ним, вне опасности, взял и провозгласил себя василевсом. Объявил войскам, что идёт на столицу, — счёты свести с паракимоменом. Первыми его поддержали полки армянских наёмников... Словом, армия поддержала Варду, и ему удалось власть свою установить чуть ли не во всех азиатских владениях нашей империи. Положение скверное. Первый министр снаряжает войско во главе с начальником гвардии — евнухом Львом. План такой: выйти через Дарданеллы в тыл к мятежникам и ударить с запада. Но у Варды — опыт и талант полководца. Вряд ли он позволит себя надуть...
— Да, — вздохнула Анна, — если Склер победит, нам несдобровать...
Но на первых порах жизнь царевны в Вуколеоне казалась сказочной: делала что хотела, нежилась на шёлковых простынях, ела деликатесы, принимала гостей, ездила по городу... Братья-императоры отнеслись к ней радушно: старший Василий — более сдержанно, говорил немного и сухо; у него было светлое лицо, молодая бородка восемнадцатилетнего юноши и большие глаза чуть навыкате; младший Константин — весело и открыто; он болтал не переставая, сыпал шутками и преувеличенно расхваливал Анну. Общаться с Константином ей было приятно и просто. Но когда сестра заикнулась о болгарских царевнах, тот поморщился и ответил:
— Не сейчас... потом... пусть пока сидят на Проти... Что им делать в Константинополе? Я и брат ещё не решили....
Но болгарская тема неожиданно повернулась новой гранью. Как-то на службе в храме Святой Софии Анна увидела молодого мужчину — сбоку, у колонны, — скромно одетого, в бархатном наряде и красивых сапожках с узкими носами; профиль его был великолепен — чистый высокий лоб, узкий нос, мягкий подбородок... Сердце её забилось. Юная принцесса без труда узнала свергнутого с престола царя Бориса...