Билет на ладью Харона

Звягинцев Василий Дмитриевич

Все они старательно пытались довести до сознания своего сюзерена, что ждать, пока противник нанесет первый удар, – гибельно. Никто ведь пока не знает, каким этот удар может оказаться. Сил-то и политических возможностей у премьера намного больше.

Что стоит ему, например, спровоцировать парламентский кризис, предварительно (или одновременно) организовать крупные беспорядки в Москве, не остановившись перед террористическим актом против Его Императорского Высочества. А для маскировки устроить неудачное покушение и на себя тоже. И все!

Вводится

чрезвычайное положение, объявляется о введении (разумеется, временном) диктатуры, а где-то через год-другой вполне можно будет уже диктатору Каверзневу созывать Учредительное собрание. И принять на нем какие угодно решения.

– И что же нам тогда, Олег Константинович, снова, как генералу Корнилову, с винтовкой и сумкой сухарей в очередной Ледяной поход отправляться? – говаривал обычно Чекменев, если находил к тому хоть малейший повод. – Тот раз вышло, слава Создателю и русскому офицерству, а как сейчас сложится? Ни нам, ни России это не надо…

Психологический прием, на новом историческом этапе повторяющий хрестоматийную методику Катона Старшего. «Кроме того, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен». Этой фразой он заканчивал все свои выступления в Сенате, какого бы вопроса они ни касались.

Такие разговоры происходили у князя с его «ближним боярином» последний год с неизменной регулярностью. Олег Константинович поначалу посмеивался только, потом пытался эту тему пресекать с разной степенью решительности, а начиная с весны сам стал задумываться всерьез.

Известно ведь, что вода камень точит не силой, а долгим падением.

А группа агеевских «пересветов», в которую входили наиболее надежные и способные старшие офицеры Гвардии и подчиненных Олегу Константиновичу военно-учебных заведений, тем временем заканчивала разработку теоретических обоснований необходимости «превентивного удара» и даже конкретных оперативно-тактических планов.

Вот и сейчас, закончив еженедельный доклад, Чекменев передал князю папку с документами, требующими рассмотрения, принял свободную позу, потянулся к палисандровому ларцу с сигарами.

Великий князь принимал Чекменева в картографическом кабинете, именуемом так потому, что все стены обширного, за сто квадратных метров площадью, помещения были завешаны картами материков, регионов и отдельных стран, на полках и столах лежали и стояли всевозможные атласы, справочники, лоции и тому подобная продукция, до которой Олег Константинович был большой охотник. Имелись также три громадных глобуса, один из которых был изготовлен еще в восемнадцатом веке для Петра Первого, а последний, трехметрового диаметра, не далее как год назад на основе цветных спутниковых снимков.

Другие собирают монеты, марки, картины и скульптуры, а князь обожал вот это. Были здесь карты обычные, многотиражные, на которых не жалко было рисовать всяческие значки и стрелки, проясняя для себя текущую политическую и военную обстановку, а были и уникумы, вроде подробнейших немецких, выполненных в масштабе пятьсот метров в сантиметре, а потом уменьшенных так,

что целые государства помещались на стандартном листе, но с помощью лупы размером в тарелку открывали тайны всех своих «лугов, полей и рек».

– А вот я тут вчера позволил себе на рыбалку вырваться, – сообщил Чекменев, чтобы слегка отвлечь Олега Константиновича, дать ему расслабиться, стать более восприимчивым к очередным судьбоносным идеям, которые генерал собирался до него донести. – Есть у меня неподалеку одно заветное местечко. Пока на поплавок смотришь, мысли разные интересные в голову приходят.

– Ну-ка, ну-ка, – в отличие от последних царствовавших Романовых Олег Константинович рыбалкой в спортивном или гастрономическом смысле не увлекался, но как способ медитации признавал.

Они с удовольствием порассуждали о сравнительных качествах снастей, о том, какая вода лучше успокаивает, стоячая или все же текучая, о способах быстрого копчения свежевыловленной рыбы.

Князь был доволен, что наперсник [8] хоть сегодня не касается темы, которая, в общем-то, его пугала.

Словно Рок из древних мифов, своей неизбежностью и необратимостью. То есть, если начнется борьба за власть, то до окончательного результата, каким бы он ни был, на полпути не остановишься и назад не повернешь.

8

Наперсник – задушевный друг сановника или правителя, доверенное лицо (неск. устар.).

Олег Константинович наизусть цитировал куски из «Записок об ужении рыбы» Аксакова, вспоминал случаи из собственных географических экспедиций и вел дело к тому, что неплохо бы в ближайшие дни что-то такое сорганизовать.

Тут в дверь заглянул адъютант и жестом пригласил Чекменева выйти в приемную.

– Что такое? – недовольно вскинул голову князь. Он не любил, когда его перебивали. А генерал, напротив, предупредил поручика, что если последует вызов по определенной форме, то звать его к телефону невзирая ни на что. В его работе и минутное промедление может оказаться решающим.

Звонил Тарханов, назвавший дежурному по управлению пароль крайней срочности.

Услышав доклад полковника, генерал, честно сказать, обрадовался.

Конечно, то, что произошло, – для страны, правительства, простого обывателя, – шок и трагедия. Для него, разведчика и политика, все обстоит несколько сложнее. Столь масштабная вылазка неприятеля в глубоко тыловом районе подтверждает его проработанный и выстраданный прогноз – «черный интернационал «переходит в наступление по всему периметру Свободного мира. И этой своей сегодняшней акцией, сам того не понимая, сдал отличные козыри лично ему, генералу Чекменеву. В той игре, которую он ведет пока что против правительства собственной державы, но итогом которой станет победа над самим «интернационалом».