Билет на Марс

Сластников Николай Сергеевич

Как только Петр Петрович и мальчики сошли на землю, летчик поднял лесенку и захлопнул дверь. Трава под машиной полегла, рубашки на мальчиках с одного боку пристали к телу, с другого затрепетали, как флаги на ветру. Вертолет улетел.

По крутой каменистой тропинке поднялись к домам. Здесь гора немного отступала, образуя небольшую террасу, на которой и расположился кордон.

Для огородов уже не оставалось места, и они были распаханы на склоне горы.

Через калитку, окованную железом, вошли на просторный двор. На крыльце самого большого дома сидела

женщина и деревянной толкушкой мяла в чугуне вареный картофель.

– Здравствуйте! Товарищ Брагин здесь живет?
– спросил Петр Петрович.

Женщина, не прерывая работы, крикнула в раскрытую дверь:

– Андрей! Тебя кличут!

Послышались шаги, и на крыльцо вышел широкоплечий мужчина в старой солдатской гимнастерке, у которой вместо позолоченных металлических пуговиц были пришиты коричневые, одежные. Увидев посетителей, он торопливо стряхнул с квадратной густой бороды хлебные крошки, вопросительно посмотрел на Петра Петровича.

– Простите, нам нужен Виктор Васильевич.

– Это мой отец. Он в сарае, в Уньчу собирается.

– В Уньчу?
– переспросил Петр Петрович.

– Да. У него есть какие-то старые документы по геологоразведочным работам...

Гешка видел, как обрадовался Петр Петрович. А сам он непроизвольно сдернул кепку. Юлька, словно по команде, вытянулся, с восторгом глядя на мужчину в гимнастерке.

Тревоги окончились: отчет сохранился.

Мужчина прошел к сараю и негромко позвал отца.

Гешка представлял себе Брагина дряхлым. Но старик оказался крепким. Волосы его были густые, черные, с проседью. В странном, наискось, разрезе глаз, широких скулах, изогнутом подбородке было что-то знакомое. Гешка сразу вспомнил Нюру. Он даже оглянулся, разыскивая ее.

Виктор Васильевич был готов к походу. Он обулся в легкие сапоги без каблуков - бахилы. За плечами приладил пестерь - короб из бересты, похожий на ранец.

Виктор Васильевич сперва оглядел мальчишек, а потом, подав руку Петру Петровичу, сказал:

– Из Уньчи прибыли? Угадал? А я к вам собрался.

Он движением плеча сбросил лямки и опустил на землю пестерь. Ласково провел ладонью по крышке.

– Нюся мне все рассказала. Знаю я про поиски ваши. Рад помочь... Очень рад. Вот здесь, в пестере, все, что уда" лось сохранить мне... Отчеты, планы горных работ, зарисовки. Пройдемте в дом, там поговорим.

Добрую половину дома занимала просторная кухня-столовая с русской печью посредине. Стены в доме неоштукатуренные, бревенчатые. В простенках развешаны фотографии в рамочках, украшенных тетеревиными крыльями, раскрытыми веером. На полу, возле большого зеленого сундука, лежала медвежья шкура.

В раскрытые двери видна спальня. Над кроватью висело сразу три ружья. То, что оружие в этом доме являлось не украшением, а предметом обихода, чувствовалось во всем: на комоде, рядом с зеркалом, стояли две жестяные банки с порохом, рядом золотилась грудка палочек - латунных патронов; на окне чернели стеклянные банки из-под консервов, наполненные дробью.

В соседней комнатушке стояла узкая

кровать под белым покрывалом; на столике аккуратно сложены учебники, тоненькие тетрадки.

Женщина быстро приготовила завтрак. Ребята, сняв тяжелые ботинки, сидели за столом босиком. Перед ними дымилась горка горячего, в мундире картофеля, лежала разваренная рыба, белело в кринке молоко.

Завтрак был нарушен неистовым лаем Грома. Казалось, еще минута, и собака задохнется от ярости. Ребята, а за ними и женщина выскочили из дома.

Посреди просторного зеленого двора, распахнув крылья, кругами, словно танцуя, ходил голенастый журавль. В центре круга, припадая на передние лапы-коротышки, бесновался Гром. Как только собака кидалась на птицу, журавль смешно отскакивал в сторону.

– Ах ты, охальник! Не трожь птицу!
– закричала хозяйка и, схватив голик, побежала к собаке. Гром, скуля, кинулся под ноги ребят.

– Чей это журавль?
– спросил Юлька.

– Да нашей атаманши, Нюрки. Прошлым летом она подобрала его на болоте хворого и выходила. Умная птица... А ты, страшилище чужеродное, не трожь его!

Двор оказался заселенным еще двумя интересными жителями. Не успели ребята дойти до крыльца, как из-под него выскочили облезлые рыжие лисята. Смешно тявкая, они гонялись друг за дружкой, словно играли в пятнашки.

– Настоящие?
– воскликнул удивленный Юлька. Он оговорился, хотел спросить: "Из лесу?"

Женщина улыбнулась:

– Конечно, не поддельные... Тож Нюркина забота.

Опять Нюра! Любопытство ребят к этой девочке все возрастало.

Мальчиков позвали в дом. Петр Петрович и Виктор Васильевич рассматривали сохраненный старым штейгером материал. Они перелистывали пожелтевшие, склеившиеся листы, журналы с колонками цифр, рассматривали чертежи, отпечатанные на синьке.

– Хорошо, хорошо... Это очень ценно!
– восклицал Петр Петрович.

Закончив беглый осмотр отчета, Петр Петрович сказал ребятам:

– Кроме этого отчета, Виктор Васильевич сохранил образцы проб руды, взятых в свое время в шурфах. Всего четыре ящика. Он думает их сплавить на лодке. Ящики повезет Нюра. Я думаю, что и вам следует ехать с ней. А мы с Виктором Васильевичем пойдем пешком через горы, тут путь ближе,

– Справятся ли они с лодкой? За Нюсю я спокоен, она привычна к реке и не раз спускалась по Осьве в долбленке... А вот они...
– Виктор Васильевич строго осмотрел друзей. Петр

Петрович заступился за ребят:

– Справятся! Нашим молодым рабочим можно доверять!

"Нашим молодым рабочим", - затаив дыхание подумал Гешка. Он пригладил ладошкой свой полубокс и солидно подтвердил:

– Вполне можно!

– Хорошо!
– согласился Брагин.
– Только Нюся поедет старшей в лодке...

Юлька возмутился: девчонка ими командовать будет!

– Мы и без нее сможем. На что она нам... Мы на Осьве выросли, мы реку знаем!

– "Мы, мы", - передразнил Петр Петрович.
– Зазнайство никогда впрок не шло. Ясно?