Билет на Марс

Сластников Николай Сергеевич

А Виктор Васильевич сказал:

– Бедовая она. Иному мальчишке до нее, что...

Он не успел договорить, за окном послышался цокот лошадиных подков, и в раскрытые ворота въехал всадник. Все сразу подошли к окну. Лошадь рысью прошла к крыльцу. Из седла на землю легко спрыгнула девочка.

– Вот и Нюся!
– сказал Виктор Васильевич и первым вышел на крыльцо.

Увидев мальчиков, Нюся ничем не выдала своего удивления: как будто они и должны быть на кордоне.

– Здравствуйте, Нюра!
–

сказал Геша.

– Здорово, - буркнул Юлька.

Девочка молча кивнула Гешке, а на Юльку только взглянула и, проходя мимо, будто ненароком поддела локтем.

Теперь уж ребята внимательно присмотрелись к девочке. Высокая, худенькая. Светлые волосы заплетены в две косы, уложенные, чтобы не мешали, на затылке. Лицо круглое, скуластое, с ямочкой на подбородке.

Нюра, казалось, забыла про ребят. Отвела лошадь к конюшне, расседлала, пучком сена обтерла ее потную спину и привязала в тени под навесом.

Все она делала умело, со сноровкой. Видно было, что эта работа для нее привычна. Потом Нюра подошла к деду.

– Так порешили...
– сказал ей Виктор Васильевич.
– В лодке всем не разместиться. Поедешь ты и мальчики. Мы с товарищем Голощаповым пойдем через горы пешком. Справитесь втроем?

Девочка внимательно оглядела друзей, и Геша заметил в глазах ее задорный огонек.

– В Осинниках они были боевыми, что петухи. А вот на порогах... Не разревутся они от страха?
– сказала Нюра.

Это было уж слишком. Гешка выпрямился, сжав от злости кулаки. А Юлька так покраснел, словно его ошпарили кипятком.

Мальчики наперебой закричали:

– Мы? Да никогда! Мы сюда не как-нибудь, а на вертолете. У нас в Уньче леса дремучие и горы повыше, и то мы...

Девочка пощупала ямочку на своем подбородке и лукаво засмеялась:

– Ишь какие заводные! Ну раз так могут кричать - толк будет.

Потом она сразу посерьезнела, села на ступеньку крыльца рядом с отцом и сказала:

– В Сухом логу всё в полном порядке, а вот на Хмурой с одного конца зарод греется... Я раскрыла его, сено раструсила по пабереге. Вёдро1 сейчас, оно хорошо подсохнет.

Лесник кивнул головой и негромко сказал Нюре:

– Отдохни немного, дочка! Да поешь.

Он вздохнул, неторопливо поднялся, прошел в дом и вскоре вернулся одетый по-походному: за спиной ружье, через плечо перекинута кожаная сумка, на ногах, как и у отца, легкие бахилы. В руках он держал еще одно ружье, которое передал Виктору Васильевичу:

– На Лысой медведь пошаливает... На днях телушку задрал. Ружьишко, папа, на всякий случай прихватите. Я вас до Лысой провожу, веселее втроем...

Пока Нюся завтракала, отец и сын Брагины подготовили лодку. Принесли из сарая четыре небольших ящика и удобно разместили в долбленке. Дно ее выстлали свежим сеном, положили по добавочному шесту и короткому отгребному

веслу. Нюрина мама положила в большую корзину два каравая хлеба, десятка три печеных яиц, кучку молодого картофеля, кусок жареной медвежатины и большую бутыль молока.

Звери, населявшие двор, почуяли, что хозяйка покидает их. Пока шли сборы, журавль и лисята собрались возле дома и уставились на дверь. Переступать порог им было строго запрещено, и они хорошо усвоили это. Когда Нюра появилась на крыльце, питомцы встретили ее дружным криком. Девочка нежно попрощалась с ними.

На реке было прохладно, с низовья дул ветерок и рябил воду.

Виктор Васильевич еще раз напутствовал ребят:

– Когда будете спускаться по Осьве, чтоб дурости не было. Долбленку перевернуть не мудрено - она верткая... Сегодня к вечеру будете у камня Писанца, там пристанете к берегу и переночуете... Запомните, ребята, за командира будет Нюра. Она реку хорошо знает. Слушайтесь ее! Поняли?

Гешка кивнул головой, а Юлька опять возмутился: "Слушаться ее! Еще не хватало!"

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ САМОМНЕНИЕ

Мальчики сняли обувь и подвернули штаны. Нюра придирчиво осмотрела лодку, заставила ребят переложить ботинки, перенесла на другое место корзину с продуктами. Потом столкнула долбленку на воду и задержала ее за цепь.

– Садитесь, уньчанские орлы!
– задорно сказала Нюра. В ее голосе была насмешка и звучали командирские нотки.

Огрызаться было некогда, и Юлька влез в лодку вслед за Гешкой. А Гешка! Его словно подменили. Никому никогда не давал он спуску, а тут подчиняется этой дерзкой девчонке.

– Ты еще на борт сядь!
– услышал Юлий голос Нюры.
– Быстро на дне камни считать будем!

"Еще одно слово, и я ей отвечу!" - гневно подумал Юлька, но все же подвинулся на середину скамейки.

Нюра бесцеремонно схватила Грома за шкуру и посадила в лодку, а затем, взбивая ногами воду, столкнула долбленку с отмели и на ходу вскочила в нее.

– Счастливо!
– крикнул Нюрин отец.

Стоя на корме, Нюра оттолкнулась тонким шестом и вывела лодку на стремнину. Струя подхватила легкую долбленку и понесла. Домики кордона, Нюрин папа на берегу с каждым взмахом шеста все уменьшались и вскоре исчезли за поворотом.

Нюра села, сменила шест на короткое кормовое весло и, отгребаясь то справа, то слева, повела лодку. А Гешка и Юлька не спускали глаз с реки.

Здесь, в Верховье, Осьва была стремительнее, капризнее. А вода до того чиста, что ясно видно дно, и порой кажется, что лодка висит в воздухе.

Юлий сидел спиной к Нюре. Девочка, перекидывая весло, кропила Юльку брызгами, и он каждый раз вздрагивал от неожиданности. Нюра очень вежливо и ехидно извинялась:

– Простите, я вас, кажется, напугала!