Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Вероятно, Александр так и проработал бы до пенсии у слесарного верстака, если бы в один прекрасный вечер не решил после тяжелой рабочей смены завернуть в прокуренный пивной павильон. Весь уставший и опустошенный, он с двумя кружками пива приткнулся на пустующем местечке, вдруг образовавшемся у стойки. Вокруг полно народа, накурено, шумно, мат-перемат. Васильков залпом выпил первую кружку, закурил, вспомнил службу во фронтовой разведке, загрустил и в несмолкающем гомоне внезапно услышал свое имя.
Майор не поверил своим глазам. Через толпу полупьяных
Фронтовики крепко обнялись, позабыли о недопитом пиве, выбрались на улицу, на свежий воздух, присели на лавку в сквере и разговорились.
Узнав, что Иван уже третий год работает в Московском уголовном розыске, Александр искренне порадовался за друга.
— Ты молодец. Это здорово, — сказал он. — Уверен, что в МУРе такая же интересная работа, как и в нашей разведке.
— Да, что-то вроде того, — сказал Старцев, улыбнулся и вдруг заметил, как его товарищ помрачнел.
Он предложил ему папиросу, закурил сам и осторожно поинтересовался:
— А ты, стало быть, на заводе трудишься?
— Тружусь. В сентябре буду сдавать на разряд.
— Нравится работа?
— Да какое там! — буркнул Александр и пыхнул дымком. — Я отлично понимаю, что занимаюсь нужным, полезным делом, а все одно схожу с ума от однообразия. Будто наказал меня кто за провинность.
— А как ты посмотришь на то, что я похлопочу за тебя перед начальством? — Иван пристально посмотрел на друга и спросил:
— Ты пошел бы к нам в уголовный розыск?
Васильков обомлел. Уж слишком неожиданно прозвучало предложение фронтового товарища. Он, конечно же, был наслышан о МУРе, но даже в мыслях никогда не представлял себя его сотрудником.
— Ты серьезно? — спросил Васильков. — Туда ведь кого попало не берут.
Иван усмехнулся и произнес:
— Верно, кого попало не возьмут. Да и я не стал бы хлопотать за малознакомого человека. Но тебя-то, Саня, я как облупленного знаю! Сколько раз мы с тобой за линию фронта мотались, выручали друг друга! Скольких хороших товарищей потеряли!
Васильков дал согласие, не раздумывая.
На следующий день Старцев пошел на прием к комиссару Урусову и рассказал ему о встрече со своим боевым товарищем. Ситуация с кадрами в МУРе после окончания войны понемногу выправлялась, но все же настоящих профессионалов не хватало. Урусов запросил в военном комиссариате личное дело майора запаса Василькова.
Изучив его, он пригласил бывшего разведчика для личной беседы. После двадцати минут общения комиссар предложил Василькову прямо здесь и сейчас, в кабинете, написать заявление о приеме на службу в Московский уголовный розыск.
Следующим утром дядя с племянником прибрались на вверенном участке, ополоснулись, испили по стакану чая, оделись в чистое и отправились к таинственному знакомцу. Васильков разок осторожно про него спросил, но Тимофей рассказывать о нем не торопился. Он шагал
— Что за ресторан-то? Известный или так себе, привокзальная забегаловка?
— Сам ты забегаловка, — миролюбиво возмутился дворник. — Может, и не известный на всю Москву, но заведение стоящее, уважаемое. Цельных два этажа.
— Работать мне там кем предстоит?
— Да бес его знает. Лишь бы приняли, а уж кем и как — дело третье.
— Выходит, ты уже говорил насчет меня?
— Это когда же я поспел бы? С тобой же все эти дни рука об руку.
Тут Тимофей был прав. С тех самых пор, как Сашка заявился в подвал, они практически не расставались. Разве что дворник каждый божий день самостоятельно бегал в ближайший коммерческий гастроном за водкой и закуской. Магазин этот находился поблизости, всего в квартале. Дядюшка отсутствовал минут по двадцать-двадцать пять, никак не больше.
А в этот раз топать им пришлось долго. Сначала они добрались до Ржевского вокзала, потом прошли полтора квартала по Мещанской и столько же по Крестовскому переулку.
Тимофей замедлил шаг, почтительно кивнул на отдельно стоящее двухэтажное здание из красного кирпича, потом снял с головы кепку и прошептал:
— Пришли.
— Да, вывеску вижу. Там написано, что это и есть ресторан «Гранд», — сказал Сашка и осведомился:
— Нам сюда?
— Нет. Тут парадная дверь для гостей. А нам к служебному входу.
Они обошли строение справа, нырнули под сень сиреневых кустов. Шагов через двадцать эти заросли закончились. К зданию подходила асфальтовая дорога, перегороженная глухими железными воротами.
— Сюда продуктовые машины подходят, а за воротами их разгружают, — пояснил Тимофей.
Дальше ворот располагалось крыльцо и дверь с надписью «Служебный вход».
Дядька робко постучал. Дверь приоткрылась, наружу высунулся мордоворот с аккуратно зачесанными назад волосами.
Увидев Тимофея, он спросил:
— К Иннокентию, что ли?
— Ага, к нему, — ответил старик. — Михал Михалыч уже сменился?
— Сменился.
— А Иннокентий-то здесь? Можно к нему?
— Здесь. А это кто?
— Со мной будет. Племяш мой. С войны недавно вернулся.
Мордоворот придирчиво осмотрел незнакомца с рукой на перевязи, посторонился и сказал:
— Проходи.
За дверью оказался длинный сумрачный коридор. На потолке всего пара пыльных лампочек, на серых стенах пятна всевозможных плакатов — военно-патриотических, кулинарных и тех, с которых строгий мужик требовал соблюдения мер безопасности на производстве. По левую сторону располагались двери каких-то кабинетов и подсобок, по правую — разделочные цеха, кухня, мойки. В коридоре витала ядреная смесь запахов рыбы, жареного мяса, подгоревшей выпечки и каких-то специй.