Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
— Бесполезно, — сказал Олесь и махнул рукой. — Одна молодая женщина вставала ночью к плачущему ребенку и слышала шум работающего мотора, но не придала этому значения.
— А выстрелы?
Олесь сокрушенно покачал головой и промолчал.
— Не мудрено, — произнес Иван. — Грузовики шныряют по этой дороге довольно часто, ну а выстрелы… она могла в это время просто спать.
Основная работа сыщиков по осмотру места преступления, фиксации тел и следов была вскоре закончена. Результаты внеплановой ревизии интересовали Старцева гораздо меньше, чем все остальное. Какая разница, сколько будет значиться в документах украденных вещей
Штатный фотограф группы Игнат Горшеня продолжал снимать тела погибших охранников, следы, замки и пломбы, сорванные с дверей, — в общем, все то, что впоследствии могло пригодиться расследованию.
— Игнат, останешься здесь до окончания ревизии, — сказал ему Старцев. — Когда члены комиссии подпишут заключение, захватишь одну копию и привезешь в управление.
— Понял, Иван Харитонович. А вы?
— Мы отчаливаем на Петровку.
Сотрудники МУРа, входившие в состав оперативно-розыскных групп, трудились на выездах либо в общих кабинетах. Вне управления они осматривали места преступлений, опрашивали свидетелей, искали улики, случалось, что следили за подозреваемыми или проводили другие оперативные мероприятия. В кабинетах управления на Петровке их ждала рутинная работа: допросы задержанных и арестованных, заполнение документации, изучение архивных данных. Правда, иногда эта жуткая скука прерывалась довольно оживленными совещаниями, на которых обсуждался ход расследования. В бурных спорах зачастую и рождались самые гениальные идеи.
Большое по площади помещение, где подчиненные майора Старцева проводили половину рабочего времени, имело правильную, почти квадратную форму. По внешней длинной стене размещались три высоких окна, между ними стояли письменные столы. Вдоль других стен высились шкафы и сейфы с различной документацией. Таковых не было только в двух местах: у дальней торцевой стены, где стоял начальственный стол Старцева, и в дальнем от двери углу с небольшим закутком, ласково именуемым столовкой.
В закутке стоял кухонный стол, покрытый полосатой клеенкой, купленной в складчину. Что-то сотрудники принесли из дома, а все остальное тоже приобреталось на общие деньги. Электроплитка, алюминиевый чайник, кружки, ложки, нож, банка с сахаром, керамическая солонка. Под газеткой всегда имелся дежурный набор продуктов.
В настоящей столовой, расположенной на первом этаже управления, кормили только раз в сутки, и оперативники иногда просто не успевали там перекусить из-за срочных дел или выездов. К тому же рабочий день сыщиков был ненормированным. Когда того требовало дело, им приходилось пахать и по сорок восемь часов без продыху.
Поэтому НЗ в виде буханки хлеба, луковицы и парочки банок простеньких рыбных консервов всегда спасал. Случалось, что кто-то из офицеров приносил пирожки, испеченные супругой, шматок сала, добытый на рынке, или несколько пачек концентратов. Тогда в столовке устраивался самый настоящий праздник.
Курили опера здесь же, у открытых окон или форточек. А Старцев давно облюбовал подоконник среднего окна, где подолгу сиживал с папиросой во рту, обдумывая детали очередного расследования.
По заведенному обычаю, Иван появлялся на службе первым. Зафиксировав свой приход в журнале дежурного, он поднимался в кабинет, набирал в чайник воды, ставил его на плитку. Затем, прихрамывая на искалеченную ногу, открывал окна, дабы
Вернувшись в отдел, Иван наливал в кружку горячего чая и усаживался на любимый подоконник. Наслаждаясь напитком и выкуривая папироску, он дожидался прихода подчиненных.
Бойко заглянул под крышку чайника, воткнул вилку от плитки в розетку, подпер стенку плечом и уверенно заявил:
— Это опять они. Лично у меня нет никаких сомнений в этом.
Пару минут назад Старцев покинул любимый подоконник и расхаживал по кабинету, разминая затекшую больную ногу. Егоров сидел за своим столом и через увеличительное стекло рассматривал фотографии, только что принесенные Горшеней из лаборатории. Баранцу была поручена бумажная работа, заполнение протоколов осмотра и опроса свидетелей.
На месте сейчас не было только Василькова и Кима. Александр на некоторое время стал Аверьяновым и уже несколько дней проживал в полуподвале Межевого проезда. Юный Костя Ким, хорошо знавший этот район, вел за ним осторожное наблюдение.
— И я склоняюсь к тому же выводу, — постукивая тростью о паркет, сказал Старцев. — Уж больно схож почерк. Следили, готовились. Тихой ночкой приехали, быстро обстряпали все делишки и смылись, не оставив следов.
Закончив изучение фотографий, Егоров откинулся на спинку стула и проронил:
— Они и есть. У ворот продовольственной базы сверкала лужа после вчерашнего дождика, помните?
— Ну.
— Так вот по ее краю остался след от покрышки колеса. Он очень уж похож на тот, который я заметил возле заводоуправления.
Около двух недель назад какая-то банда ночью проникла на территорию московской мебельной артели, убила сторожа и вскрыла рабочую кассу в помещении заводоуправления. Дождей тогда, равно как и луж, не было. Зато от продолжительной сухой и безветренной погоды повсюду лежала белесая пыль. Опытный Егоров приметил и запомнил отпечатки тех колес, а теперь сопоставил их со следами, оставленными на краю лужи.
Горшеня мигом извлек из своего фотоархива снимки двухнедельной давности. Опера расчистили от лишних бумаг центральный стол, разложили фотографии, сравнили их.
— Ну вот! Что я говорил? — сказал Егоров и полез в карман за портсигаром.
— Да, Василий, — уважительно произнес Иван. — Я всегда по-хорошему завидовал твоей зрительной памяти.
Бойко почесал затылок и подтвердил:
— Один и тот же протектор. Вне всяких сомнений.
Старцев продолжал хромать по проходу между столами, но в какой-то момент упал на ближайший стол, согнулся пополам, задрал штанину и начал неистово массировать больную ногу в районе голени и щиколотки.
— Ну, погодите, сволочи! — бубнил он в такт движениям. — Доберемся мы до вас. Самых отпетых к стенке поставим, остальных на лесоповал определим!
Подчиненные заволновались.
— Харитоныч, опять с ногой непорядок?
— Ноет, зараза. С ночи покоя не дает.
— Может, водкой растереть?
— Растирал уже. Бесполезно, — отмахнулся он. — Где же Костя, а? Почему не появляется, даже не звонит?
— Да рано еще, — сказал Егоров и поглядел на часы. — Он в обед докладывает и ближе к вечеру.