Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

— Вера Вячеславовна, к вам товарищ Кузнецов.

— Какой… ах, да, конечно. Пригласите, пожалуйста.

«Снова-здорово. Что ему еще надо? Все ж согласовали, утрясли, сколько можно воду толочь?»

Вошел Кузнецов, щелкнул каблуками:

— Здравия желаю.

Директор суховато отозвалась:

— Добрый день, Максим Максимович.

Нельзя сказать, что новый снабженец ей неприятен. Спору нет, смотреть на него одно удовольствие: аккуратный, подтянутый, ни морщинки под ремнем. Вкалывает наравне со своими и наверняка недосыпает — вон какие

синяки под глазами, а собранный, энергичный, ни тени томности.

Энтузиазм этот его выводил из себя, готовность лезть не в свои дела, дотошность, въедливость, нежелание понимать прямые намеки — «Товарищ, мы все уже обговорили, не пора ли закругляться?» — и в особенности неизменное спокойствие и отменная вежливость. Вера Вячеславовна, подавив желание скрипнуть зубами, указала на стул:

— Прошу вас.

— Благодарю. Я много времени не займу, — пообещал он, — лишь уточню пару моментов по смете.

И вынул из планшета бумаги и карандаш.

«Я так и знала, — Вера Вячеславовна, немедленно внутренне ощетинившись, выбила пальцами дробь по столешнице, — что опять не слава богу? Пожалели, что задешево согласились?»

Вся эта ситуация, ужасная в своей двусмысленности, выводила из себя. Вроде бы ничего плохого не делаешь, а вот уверенности в собственной правоте нет. Но что делать?

Отставной инженер-полковник Кузнецов, новый начальник отдела снабжения, имел множество связей в военной среде. Спору нет, это решает массу вопросов.

Большинство строителей-подрядчиков прикреплено к министерству, и, чтобы добиться их драгоценных услуг, необходимо выбить себе место в госпланах. А план всегда условность, всегда случаются форс-мажоры, это азбука. Что-то ломается, рушится, проваливается внезапно, и умелые руки нужны прямо сейчас, экстренно, а не в будущем квартале и то, если повезет.

Гладкова успокаивала себя: да, не по правилам действует снабженец. Но ведь не она одна изыскивает скрытые резервы, многие директора лично договариваются с военными на строительство частным порядком. К тому же сейчас нередко при передислокациях военных освобождаются рабочие руки, и общеизвестно, что командование на это время позволяет выполнять по договорам некоторые работы у гражданских организаций, только без огласки.

Кому плохо от этого? Все понимают, что деньги, которые получает командование военспецов за работы, выполненные подчиненными, скорее всего, до союзного бюджета не дойдут. Да, такие отходные промыслы в целом подрывают финансовую дисциплину. Однако разве это не на совести командования, куда они направят вырученное?

А подъездной путь текстильному производству нужен вчера, очень нужен, и даже не вчера, а позавчера, потому-то и затеяли стройку в мороз. Позарез были необходимы эти девятьсот восемьдесят метров до центральной магистрали. Объемы производства возрастают, тоннаж транспорта увеличивается, а дорога — край, заплата на заплате. К тому же участки, следующие через два кювета, уже в таком состоянии, что некоторые шоферы наотрез отказываются рисковать:

разгружайте, дескать, тут. А ведь это деньги, время, и вот уже возникают вопросы о перерасходе средств.

Между тем Кузнецова рекомендовали знающие, надежные люди, и сам он, выслушав поставленную задачу, после недолгих «утрясок» нашел тех, ЧТО предложили лучшие условия и сроки назвали минимальные.

Так почему теперь этот товарищ постукивает карандашом? Почему совершенно определенно тянет время под тем соусом, что ждет от нее… чего именно? Неужели судьбоносных решений? Именно сейчас, когда ей совершенно ни до чего, месяц как на валерьянке, и, по правде говоря, чертовски раздражает любой человек, в особенности мужского пола.

— Итак, вас что-то не устраивает, товарищ Кузнецов? — прямо спросила Вера Вячеславовна. — Военстроители подсчитали-прослезились, что задешево согласились?

Кузнецов взглянул с некоторым удивлением, но, пожав плечами, ответил нейтрально:

— Спишем на то, что устали и нервничаете. Серьезная нагрузка, понимаю.

— Оставим в покое мое печальное положение, — огрызнулась она.

— Я не против. Итак, по смете.

Он карандашом подчеркнул итоговую сумму и две другие строчки в реестре:

— При тех исходных поставленных задачах, то есть длина, ширина, высота, два оврага…

— Кювета.

— Пусть так. Вот здесь, по этим двум позициям, — он постучал карандашом, — можно снизить смету минимум на двадцать процентов.

— Надеюсь, не за счет качества? — колко спросила она.

Повисла неловкая пауза. Кузнецов совершенно определенно подавил вздох.

— За счет экономии подрядчика. Слыхали про такое или ни разу? Под конец года тратите все под ноль, как бы обратно не отобрали?

Вера Вячеславовна, вспыхнув, опустила глаза. Уши начали гореть.

«Ведешь себя, как девчонка. Что, в самом деле, на человека окрысилась? Если вправду возможно не тратиться, то что плохого? Лишь то, что свои гнилые настроения переносишь на окружающих».

Упрекнуть-то ни Кузнецова, ни военстроителей не в чем: подготовительные работы велись добросовестно, быстро, качественно и с опережением обозначенного графика. По оформлению — все кристально прозрачно, безукоризненно, на любую операцию-поставку немедленно представляется вся нужная документация. Все предъявляемые бумаги — договоры, акты, счета, поручения — были составлены грамотно, толково, в общем, безукоризненно.

Вот только седьмой УВР в них не фигурировал, оформление шло на кооперативную строительную артель «Дорстрой», основанную еще до войны, но и это понятно, так все делают…

Да и при чем тут это? Снабженец — человек надежный, знает входы-выходы, и к тому же чуткий и неравнодушный товарищ, готовый без волокиты прийти на помощь, решить вопрос. Так, Маргарита Вильгельмовна под огромным секретом поведала, что Кузнецов выбил для «Скорой» новехонький аккумулятор, обойдя каким-то образом проволочки, избавив от бесконечных объяснительных и прелестей выбивания.