Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

— Н-д-а-а-а, — протянул тот, с некоей укоризной, — откуда ж знать ему, Сергей Палыч? Он торчит себе в гараже и знать ничего не знает. А что за отношение?

Сергей, достав бумагу, показал. Кузнецов, сдвинув брови, изучил:

— Подлец Лапин. Добро. Я полковнику Константинеру передам, возьмет на контроль, нахлобучку организует. Не беспокойся, проработает, заставит и долг погасит, и в Кишинев отпишет: они на связи с тамошними. Об исполнении доложу тебе лично.

— То есть, получается, не работает там Галина-свет Ивановна, так, что ли? — спросил

опер.

— Ах, эта. Трудилась она, не числилась, — рассеянно пояснил полковник. Тщательно вытерев руки, он бережно уложил в планшет лапинские документы, — без оформления… муж не разрешал, что ли, работать. А счетовод позарез был нужен.

— Платили ей или она из любви к военным?

Кузнецов глянул с укоризной:

— Греху брата своего посмеялись? Стыдно.

Акимов смутился.

— Конечно, платили ей. Как всегда, из собственного кармана командования.

— А теперь?

— Теперь не платят, ибо не работает. Пропала, с той самой поры, как мы с тобой познакомились, она и не появляется. Может, стыдно стало, может, боится. С утра как отправил ее на электричке, — он усмехнулся, — из ночного санатория, так и не видел.

— Максим Максимович! — крикнул Василий сверху. — Давайте!

Кузнецов снял шоколадную, тяжеленькую трубку, дернул рычаг книзу, произнес начальственно:

— Алло? Диспетчерская? Пару пива и раков. Прием.

Повесив трубку, удовлетворенно погладил аппарат:

— Машина типа зверь, кристальная чистота звука, слышно как за спиной. Давно пора ей нормальную диспетчерскую, чтобы работали люди, а не бегали по снабжению, может, и будет время подумать.

Спустился сияющий Василий, слетел как на крыльях:

— Ох и славно, а? — и крикнул куда-то в цех: — Товарищи! Телефон работает!

— Хватит вопить, Василий Саныч, — ответила женщина за ближайшим станком, продолжая колдовать на нитях основы, как будто на арфе играя, — что с влажностью, глянь, обрывы участились.

«Красиво, как в метро. У Веры прямо обновка на обновке, — изучая удивительный, невиданный доселе гигрометр, думал Акимов, — неплохо она так устроилась: сама наверху заседает, а он тут у нее работает. Любопытно, откуда только все это — телефоны, кабеля? Так, отставить, адресочек-то не забыть этой загадочной особочки».

Важный Василий Саныч между тем водружал себе за спину ранец прибора. Акимов в неисчислимый раз за последний час удивился: «Это ж не жука травить, это спецоборудование. Чего только у этого снабженца в закромах нет. Бесценный товарищ».

— Сейчас порешаем, — солидно пообещал поммастера, шикарными движениями расправляя шланг.

— Серьезная битва за победу в соцсоревновании, — заметил Акимов.

— Разве как-то иначе можно? — холодно спросила женщина за станком, и Сергей увидел, что одной руки нет у нее, пустой рукав ушит.

— Понял теперь? — серьезно, вполголоса спросил Кузнецов. — Чтобы таким вот труд облегчить, ничего не жалко.

— Да… но, все-таки, к нашему вопросу. Адресочек Галины не откажетесь дать?

— С чего это мне отказываться?

Тоже, военная тайна: первая Мещанка, дом пять, квартира три. Яковлевы. Привет от меня передавать не стоит, сам понимаешь.

Сергей заверил, что да, понимает.

Сверху послышался галдеж, топот многочисленных ног — собрание расходилось. Вскоре сверху донесся стук каблучков, и голос, от которого у Акимова сердце зашлось, позвал:

— Максим Максимович, дорогой! Зайдите, пожалуйста, ко мне.

Он головы не поднял, сдержался. Кузнецов, чуть подмигнув, похлопал по плечу, шепнул, проходя:

— Не кисни. И умная женщина не более чем баба.

И отправился на зов.

Глава 23

С вечера предупредив Сорокина о предстоящей поездке (детали разговора с Кузнецовым он решил не обсказывать), Акимов поехал в центр с тем расчетом, чтобы прибыть к восьми утра, — кто-то же должен быть дома в ранний час? Искомое строение — бывший доходный дом с гербом над аркой, неподалеку от Ботанического сада, — отыскал быстро, позвонил в нужную квартиру. Никто не ответил. Пока Сергей соображал, как лучше поступить, хлопнула дверь подъезда, послышались неторопливые шаги, и на площадку поднялся добродушного вида старичок, похожий на всех дедов такого типа, то есть на Михаила Иваныча Калинина.

Акимов поспешил поздороваться:

— Доброе утро.

— Доброе, — подтвердил старик и тотчас огорошил:

— Вы из прокуратуры?

— Э-э-э-э. Нет, а почему…

Однако на этот раз сыщицкая фортуна внезапно решила подыграть Сергею. Старичок заговорил сам, без намеков и наводящих вопросов:

— Странное и вполне необыкновенное дело, чего я совершенно не могу понять. Пропал человек вот уже который день, а всем все равно. МУР чего-то там мурчит непонятное, муж все пороги оббил, общественность негодует. И я в числе первых! Не поленюсь, до Кремля дойду.

Старик поднял палец.

— Галочка в этом доме с пеленок, папа ее покойный — офицер Генштаба, мама — почтенный человек, преподаватель, с горя слегла. Эти, с позволения сказать, сыщики не просто не обнаружили человека, среди бела дня пропавшего, но и даже догадок никаких нет. Кто может пролить свет на эту тайну?

От предчувствия чего-то крайне важного у Акимова заломило затылок, и в пустом желудке похолодело.

— Вы извините меня… — начал он осторожно, пытаясь сообразить, как и что говорить далее, но золотой старичок продолжал:

— И извиняться нечего. Вот вы кто по профессии?

— Участковый.

Бдительный дедуля, сдвинув очки к кончику носа, прошил его взглядом, спросил требовательно:

— Наш? Новый?

— Нет, я…

— А жаль, жаль, — искренне заявил тот, — давно пора, между нами, этого бездельника… Вот представьте: Галочка, золотая девочка, молодая, красивая, чертенок в юбке, — и несчастье за несчастьем. Первый муж в ополчении погиб, второй, правда, души в ней не чает, мать-старушка надышаться на обоих не могла…