Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
— А что случилось? Может, помощь какая требуется?
— Да я мотаюсь целый день по делам. Сам-то ладно, а вот водитель мой с утра не жрамши. А нам до возвращения на Петровку еще в одно местечко позарез заскочить нужно.
— Так я это… — засуетился участковый, — сейчас живо соберу! Хлеба там, яичек, молочка…
— Молоко он не пьет. А вот хлебушка и яичек, пожалуй, можно. Только немного — на одного. Ему бы до ночи перебиться.
Не дослушав, Фролов юркнул в дом.
Вскоре появился
— Вот, держите. Чем богаты.
— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил на прощанье Старцев. — Если вдруг раздобудешь какие сведения, немедля звони в МУР. Передашь их дежурному, а лучше мне. Старцев моя фамилия. Майор Старцев…
— Ну-ка, давай снова завернем на кладбище, — приказал Иван водителю, когда автомобиль отъехал от дома участкового.
Развернув газетный сверток, майор обнаружил там добрый ломоть хлеба, четыре яйца, небольшой кусочек сала и пучок зеленого лука. Крутя баранку, водитель косил на провизию голодным взглядом.
— Терпи, брат, это не нам, — засмеялся Старцев. — Я тоже слюной исхожу.
Пожилой водитель понимающе кивнул.
— Сейчас бы к этому богатству пол-литра «Московской» да вон на тот лужок…
Миновав живописную лужайку, автомобиль подъехал к кладбищу.
— Подожди меня здесь. — Иван подхватил тросточку и сверток.
Выбравшись наружу, он коротко огляделся по сторонам и зашагал к могиле отца Иллариона. На тропинке, по которой несли гроб священника, все еще лежали увядшие полевые цветы.
Подойдя к свежему холмику с высоким деревянным крестом, Старцев внимательно осмотрелся вокруг в поисках следов. За время, прошедшее с похорон, здесь ничего не изменилось. Все выглядело точно так же, как во время их первого разговора с Сермягиным.
Иван пристальнее огляделся.
Скромное сельское кладбище отделяла от Челобитьева дорога, ведущая к другим селениям — Бородино, Ховрино, Беляниново, Погорелки… Выходило, что на востоке кладбище граничило с этой дорогой. С запада и севера к нему вплотную подступал смешанный лес — сосны да березы. И лишь на юге желтело пожухлой травой широкое поле.
Опираясь обеими руками на трость, Иван стал приглядываться к ближайшим кустам, ветки которых колыхались под слабым ветерком шагах в двадцати. Взгляд был долгим, пристальным, будто он точно знал, что в зарослях кто-то скрывается и следит за ним.
Старцев присел у холмика. Выбрав местечко на его плоской вершине, он положил сверток с продуктами и тщательно замаскировал его цветочными букетами.
Встав и отойдя на пару шагов, посмотрел на могилу со стороны.
— Прохожий не заметит, а кому нужно — сыщет, — удовлетворенно прошептал он и, хромая, направился к машине.
Иван
Войдя в прокуренный кабинет, Старцев первым делом напился из чайника воды. Затем кинул на стол фуражку и плюхнулся на стул:
— Докладывайте по порядку. Молодежь, вы первые.
— У нас пусто, Иван Харитонович, — отозвался Ефим Баранец. — Напрасно проездили полдня.
— Давай по существу: кого видели, с кем говорили?
— Приехали в расположение табора. Он на месте, внешне никаких изменений: люди при делах, за исключением стариков и детей. Шандора в таборе не оказалось — ездил закупать продукты на мытищинский базар. Пока ожидали его возвращения, поболтали с цыганами. Ничего нового не услышали: священника из Челобитьева никто из табора не знал за исключением Якова Чернова.
— Ясно. Что Шандор? Вы его дождались?
— Да. Финского мундира он не нашел, об убийстве ничего сказать не может.
Вздохнув, Иван перевел взгляд на Бойко.
— Что у тебя, Олесь?
— Все сделал, как ты велел, Иван Харитоныч: зашел в отдел охраны, встретился с его начальником. Он быстро нашел двух человек. Я нарисовал планы помещений, где им предстоит завтра дежурить, поставил задачу. В общем, к семи утра они будут на месте.
— Толковые ребята?
Олесь пожал плечами:
— Вполне. Дело знают.
— Хорошо. Давайте дальше. Саша, ты супругу из клиники проводил?
— Да, все в порядке, — оживился Васильков. — Сидит дома. Наказал никому не открывать и к двери не подходить.
— Правильно. Я полагаю, завтра ей тоже не следует в одиночку топать до больницы. Мало ли… Поэтому давай поступим так: у меня рано утром имеется одно дельце в Челобитьеве, я в семь утра заеду за вами. Отвезем Валентину на работу и рванем по делам. Годится?
— Отлично.
— Значит, договорились. Ровно в семь жду у вашего подъезда. Так… Василий, остался ты. Докладывай.
— Приказ выполнен, — постучал тот указательным пальцем по стопке серых картонных папок. — Тут лежат голубчики. Все до единого.
— Смоленские?
— Исключительно. На момент оккупации все проживали в Смоленске и его пригороде.
— И сколько же их набралось?
— Прилично — около ста восьмидесяти. Более половины из них нет в живых: кто погиб, так сказать, при исполнении, кто расстрелян по решению военного трибунала сразу после освобождения Смоленска. До сих пор живы и скрываются от правосудия шестьдесят пять человек.
— Неплохо. Вот они-то нам и нужны. Сейчас попьем чайку, и я расскажу вам обо всем, что удалось разузнать мне. А потом поглядим на эти рожи…