Билл — герой Галактики. Том 2
Шрифт:
Небеса были буквально нашпигованы жужжащей смертью. Флагману приходилось уворачиваться лишь от тех залпов, которыми противник метил прямиком в него; впрочем, этого было вполне достаточно. Остальные же корабли прорывались сквозь сплошную пелену разрывов, причем положение усугубилось тем, что воздух кишел самолетами и бесчисленными обломками — последних было больше всего. Звездолеты защищались силовыми экранами, а вот что касается истребителей и бомбардировщиков, те непрестанно натыкались на осколки снарядов, ракет и взорванных самолетов, которые наносили им немалый урон — отсекали крылья и вонзались в фюзеляжи, полосовали стекла пилотских кабин.
Со временем
В общем-то, это перестало иметь какое-либо значение, по крайней мере, для Билла, который теперь палил без передышки по всему, что только попадалось на глаза, не обращая внимания даже на сумму очков — каковая, кстати сказать, оставалась до смешного низкой, ибо за уничтожение осколков и обломков очки не начислялись.
И вдруг, в самый разгар битвы, цели начали отдаляться.
Биллу потребовалось около пары минут, чтобы сообразить, что «Мир на небеси» выходит из боя и возвращается на планетарную орбиту. Компьютер принялся подсчитывать, полагаются ли Герою Галактики премиальные очки, и тут в левом углу экрана возник генерал Мудрозад, который, желая, как видно, придать себе более воинственный вид, нацепил поверх мундира портупею.
Мудрозад стоял перед гологлобусом планеты Вырви-глаз, испещренным стрелками разных цветов и размеров; голос диктора произнес:
— ...наш с вами, солдаты и журналисты, обожаемый генерал, неустрашимый Уорми Мудрозад!
В ответ невидимая аудитория разразилась бурей аплодисментов.
— Спасибо, спасибо, — сказал генерал. — Как вам известно, несколько часов назад наши доблестные войска завязали сражение с вырви-глазнийскими безбожниками. Подчеркиваю: эта мера вполне оправданная и носит чисто предупредительный, если можно так выразиться, оборонительный характер. Разумеется, всякие подробности операции совершенно секретны и останутся таковыми до скончания времен. Однако я могу, не вдаваясь в детали, обрисовать ситуацию, которая сложилась к настоящему моменту. Все идет как по писаному.
Экран разделился на две части. Левую по-прежнему занимал Мудрозад, а справа появилась толпа репортеров, которые размахивали руками, подпрыгивали, словно школьники, стремясь обратить на себя взор генерала, будто забыли, что находятся на звездолете за миллионы миль от планеты Вырви-глаз. Солдат в форме подставил микрофон какой-то женщине и протянул ей листок бумаги.
— Генерал Мудрозад, — прочитала журналистка, — чему вы приписываете столь ошеломляющий успех в сегодняшней битве?
— В первую очередь, естественно, себе как творцу гениального стратегического плана и героическому полководцу. Ну и кое-что зависело от смелых мужчин и женщин, которые рисковали собственными жизнями ради осуществления моего бесконечно дерзновенного и полностью безопасного замысла. Однако прежде всего мы обязаны победой поддержке Господа, который решил покарать через нас мятежников-атеистов. Да, поистине все в руце Божьей! Аллилуйя!
Биллу подумалось, что успех, возможно, отчасти связан с тем, что лично он уничтожил изрядное количество вражеских огневых точек, но сообщить о том корреспондентам ему не удалось, поскольку трансляция не предусматривала постороннего вмешательства.
— Понесли ли наши славные войска какие-либо потери? — справился, изучив подсунутую бумажку, другой репортер.
Билл с интересом дожидался ответной реплики генерала, ибо
— Я рад, что вы спросили меня об этом, — изрек Мудрозад. — Как вы знаете, в сражении принимают участие миллионы солдат, а при такой численности потери, сколь угодно малые, к сожалению, неизбежны. Разумеется, каждая потеря для нас — трагедия; я поручил своему штабу подготовить письма с соболезнованиями семьям тех воинов, ранения которых подпадают под категорию С-7 (повреждения срамных мест) и далее по восходящей. По счастью, мне докладывают, что сегодня таких писем отправлять, видимо, не придется.
Билл облегченно вздохнул. Как удачно все складывается! А ему-то казалось, что обязательно найдутся пострадавшие по категории А-2 (летальный исход, повторному использованию не подлежит; единственная более высокая категория, А-1, означала гибель от прямого попадания, что рассматривалось как самовольная отлучка из части, а того, кто погибал подобной смертью, судили военно-полевым судом)! Правда, все же странно: Билл собственными глазами наблюдал, как взрывались в атмосфере, на высоте в пять, а то и в десять миль, корабли, как выпадали из них люди. Неужели никто не пострадал? Наверное, так; ведь генерал знает, что говорит.
Солдат с микрофоном и бумажками в руке приблизился к третьему репортеру.
— Какое наказание понесут безбожные бунтовщики?
— Гораздо менее суровое, уверяю вас, чем они того заслуживают, — отозвался Мудрозад. — Конечно, у нас нет и не может быть точных сведений о потерях противника, однако могу сказать, что мы полностью уничтожили зенитную артиллерию вырви-глазнийцев и пусковые ракетные установки. По сообщениям разведки, пока отмечен лишь один смертельный случай. Некий старик находился в момент нашей атаки на базе, на которой служит его сын. Его настолько потрясла неожиданность нападения, что он скончался на руках у сына — сердце не выдержало. Хотя мы никоим образом не виноваты в кончине этого человека, я распорядился направить семье покойного письмо с соболезнованиями. Теперь, когда мы преодолели оборонительный заслон, наши усилия будут сосредоточены на разрушении заводов и фабрик, на которых мятежники изготавливали оружие массового уничтожения. Если бы вы только знали, что замышляли эти изверги! Кроме того, мы, разумеется, нанесем ряд ударов по предприятиям, которые снабжали фабрики сырьем, комплектующими, электричеством, а также по транспортным и инженерным коммуникациям. Оговорюсь заранее: гражданскому населению столь радикальные меры не причинят ни малейшего ущерба.
Билл на какой-то миг, будучи не в силах осознать, как можно бомбить все подряд, а попадать исключительно по военным целям, изумился тому, насколько, оказывается, точны системы наведения корабельных компьютеров. Но тут включились гипноспирали кресла, и всякие сомнения мгновенно улетучились.
Вдобавок машина наконец-то закончила подсчет очков. Сумма, особенно если прибавить к ней премиальные за то, что стрелок остался в живых, получалась весьма неплохой, но все же недостаточной для того, чтобы войти в первую десятку, не говоря уж о предоставлении двенадцатичасовой увольнительной. При иных обстоятельствах Билл, пожалуй, огорчился бы, но, так как женщин на звездолетах не было, а в столовой и кубрике все наверняка начнут от него отворачиваться, то мимолетное сожаление тут же сменилось чем-то вроде облегчения.