Биография отца Бешеного

Доценко Виктор Николаевич

— А кто из вас, мужики, сможет только зубами приподнять от пола этот стол со всем, что на нем сейчас стоит?

Здесь необходимо краткое пояснение. Надеюсь, многие читатели старшего поколения помнят эти мощные столы, с мраморными крышками и железными ножками, которые были типичны для общепита того времени. Они и сами-то по себе были довольно тяжелыми: килограммов под сорок — пятьдесят, не меньше, а тут еще и заставленный бутылками и блюдами с едой…

Удивительная и богатая все-таки у нас страна: в самой паршивой

забегаловке стояли столы с крышками из белого мрамора.

Короче говоря, никто из мужиков, попробовав приподнять стол руками, не решился, и тогда их новый знакомец заявил:

— Спорим, что я сумею это сделать?

— Сейчас?

— Сейчас…

— Со всей закусью и питием? — всерьез заводясь, спросил «старшина».

— Не только со всей закускою, выпивкой, но и с моими часами, — спокойно подтвердил дядя Петя: он снял с руки часы и показал сидящим.

— А если не сможешь?

— Тогда эти часы твои! — заметил он и спокойно добавил: — Они золотые… «Победа»…

— Петро, ты что, с ума сошел! — подскочил отец.

— Не лезь, Иван! — отмахнулся тот.

— Ставлю две штуки! — тут же воскликнул «старшина».

— Ну ты и чокнутый! — бросил отец.

Дядя Петя быстро взглянул на него, потом перевел взгляд на «старшину» и поморщился, словно намекая, что маловато поставлено за такой риск.

— Добавляю тысячу! — вступил один из тех, на кого «старшина» взглянул вопрошающе.

— Тогда я согласен! — кивнул дядя Петя и положил часы на стол.

На них сверху были брошены три тысячи рублей. Все разговоры в закусочной мгновенно утихли, а многие посетители подошли поближе, чтобы понаблюдать за диковинным аттракционом.

Сидящие за спорным столом раздвинулись, дядя Петя наклонился к столу, закусил зубами его край и медленно оторвал его от пола. Все вокруг ахнули от восхищения, но главный спорщик молчал, и тогда дядя приподнял стол еще выше и, не разжимая зубов, громко прошипел:

— Ну, сто сказес или хоцес есе высе!

Это прозвучало так забавно, что все рассмеялись и зааплодировали, а «старшина» похлопал дружески по плечу:

— Все-все, достаточно! Ты, мужик, честно выиграл наш спор! Давай выпьем за тебя. — Он плеснул водки в стакан победителя.

— Нет, теперь я угощаю! — возразил дядя Петя и оставил на столе одну тысячу, а остальные деньги вместе с часами сунул себе в карман.

Все вновь зааплодировали, и он под шум оваций вернулся к нам за столик.

— Ты зачем столько отдал им на выпивку? — ревниво спросил отец.

— А чтобы сохранить остальные: видишь, какая у них кодла? Мы бы вряд ли сумели отмахаться, — тихо ответил дядя Петя и хитро подмигнул: — А ты молодец, Иван: вовремя подхватил мою идею! — похвалил он.

— Ничего я не подхватывал! — хмыкнул отец. — Я был уверен, что ты «котлы» свои просадишь…

— Я что, дурак, что ли? — фыркнул дядя Петя и рассмеялся…

Так вот,

как раз незадолго до моего решения сбежать из дому дядя Петя всерьез увлекся аквариумными рыбками и меня, как «шустрого пацана», просил покупать всяких экзотических рыбок. «Закинув удочку» среди своих друзей, я скоро обзавелся знакомствами и связями в комнатно-рыбном мире и стал прикупать для дяди Пети рыбок. Он выдавал на них деньги, не считая, и никогда не брал у меня сдачу.

— Это твой заработок! — отмахивался он, когда я пытался вернуть ему солидный остаток после приобретения пары каких-нибудь скалярий, красных или черных меченосцев, или шлейфовых гуппи.

Дело мне это так понравилось, что я стал всерьез торговаться с продавцами: чем дешевле куплю, тем больше будет мой «заработок». Мало-помалу в моей копилке набралось около ста сорока рублей! Если принять во внимание, что это было еще до денежной реформы шестьдесят первого года, то для двенадцатилетнего пацана собралась вполне ощутимая сумма…

Но я был на улице, а копилка дома, и встречаться с матерью не входило в мои планы. И тут меня осенило: обеденный перерыв кончался, и мама снова вот-вот должна была уйти на работу.

Дождавшись, пока мама ушла, я открыл своим ключом дверь, вытащил из тумбочки копилку, вскрыл ее и пересчитал свою наличность: сто сорок шесть рублей пятьдесят копеек! В тот момент я почувствовал себя настоящим богачом: сколько мороженого можно было купить, если оно стоило девяносто копеек! Но я преодолел возникшее желание, получше запрятал сто рублей, остальные сунул в карман, выскочил из дому и отправился на остановку автобуса.

На железнодорожном вокзале я смело подошел к билетной кассе.

— Тетенька, сколько стоит билет до Москвы? — спросил я, выстояв небольшую очередь.

— А почему мать или отец не подойдут и не спросят? — строго поинтересовалась пожилая кассирша в очках.

— У меня нет ни мамы, ни папы, а я еду к бабушке: меня тетка прогнала… Хватит, говорит, на моей шее сидеть! — Похоже, еще в то время у меня открылись задатки большого актера, в моем голосе было столько грусти, что женщина едва не прослезилась:

— Самый дешевый, в общем вагоне, стоит сто десять рублей…

— Сто десять? — ужаснулся я, понимая, что если я сейчас куплю билет, то разом лишусь своего богатства.

— А сколько у тебя есть? — участливо поинтересовался стоящий в очереди со мной мужчина в черной фетровой шляпе.

— Сорок шесть рублей пятьдесят копеек! — без зазрения совести ответил я и виновато шмыгнул носом.

— Товарищи, давайте поможем пацану и сбросимся? Кто сколько может, — обратился мужчина к очереди, снял шляпу и сам бросил туда купюру в двадцать пять рублей.

Пусть сегодня в это трудно поверить, но вскоре в шляпе набралось столько денег, что хватило даже на билет в купейном вагоне.