Биография отца Бешеного
Шрифт:
— Ладно, иди играй, сынок… — тихо говорил он, гладил меня по голове, и его глаза, мне казалось, чуть влажнели…
Свою первую учительницу, я уверен, буду помнить, как и многие из вас, всегда. Галина Ивановна Таше была симпатичная, очень интеллигентная женщина с бархатистым голосом и умными, добрыми, но усталыми глазами, уже тогда в ее волосах были седые пряди.
Поговаривали, что Галина Ивановна происходила из семьи ссыльных дворян, что подтвердилось, когда я уже учился в Москве. В ней воплотились лучшие черты русского дворянства — благородство, достоинство, интеллигентность и доброта, но тогда нам этого не было дано понять
Мне кажется, все в классе влюбились в нее с первого взгляда. Во всяком случае, в моей памяти Галина Ивановна сохранилась как человек, на которого невозможно было обидеться, даже если она тебя и наказывала. Потому что наказывала-то она только за дело и, поверьте, всегда справедливо. Если мы и не говорили в открытую, что она нам как вторая мать, то в глубине души, уверен, мы ощущали это в полной мере.
Галина Ивановна никогда не повышала голос: самым суровым наказанием для провинившегося был особый, полный печали взгляд ее умных, больших глаз. Провинившемуся хотелось буквально провалиться сквозь землю, и мольба о прощении сама собой вырывалась из уст:
— Я больше не буду, Галина Ивановна…
Как бы мне хотелось еще хотя бы один раз проговорить эти слова, глядя в ее лучистые глаза… Незадолго до издания этой книги я узнал, что она жива. Кинулся в Омск… Собрал, кого смог, своих одноклассников. Приходим. Те же лучистые глаза, добрая улыбка. Она долго смотрела на меня и вдруг: «Витюша… Доценко…» Мы не виделись 42(!!!) года. Ей сейчас — 84. Мы обнялись и так нас сняли… А на следующий день меня пригласили в мою бывшую школу. Встреча с учениками и учителями была очень теплой и интересной и была показана на Омском ТВ…
Мы были в четвертом классе, когда Галина Ивановна тяжело заболела: ей пришлось оставить работу и уйти на пенсию по выслуге лет. На смену ей пришла неказистая на вид, беспомощная практикантка Омского пединститута…
Я всегда говорю, что есть опасные профессии, ошибки в которых исправить невозможно. Беспомощный и непрофессиональный учитель, заложивший шаткий фундамент знаний своим ученикам, испортит ребенку всю дальнейшую жизнь. Врач, неправильно поставивший диагноз, может сделать человека инвалидом. Именно поэтому люди, намеревающиеся получить эти профессии, по-моему, обязаны сдать не только положенные вступительные экзамены, но и пройти особый тест на профпригодность, чтобы тест призван обнаружить настоящее влечение человека к данной профессии, я бы даже сказал, глубокую любовь к ней. В педагогике и медицине не должно быть случайных людей…
Для тех, кто не знает, — краткое пояснение. Во времена моего детства с первого по четвертый класс включительно, в так называемых начальных классах, был всего один учитель, который преподавал все предметы. Откровенно говоря, и предметов-то было мало: русский язык, родная речь, чистописание, арифметика, пение, физкультура — немудрено справиться одному педагогу. Этот же учитель был и классным руководителем.
Почему же эта молоденькая практикантка, в странных металлических очках-велосипедах, после нашей любимой учительницы всеми в классе была встречена просто в штыки? Нет, она не была злой или безграмотной, просто она была другой: не нашей Галиной Ивановной. У нее не хватало не только опыта, но и простой увлеченности своей профессией.
Хотя объективности ради замечу, что наверняка любого учителя мы восприняли бы точно так же. Но если бы это оказался опытный и волевой человек,
К сожалению, ее имя не осталось в моей памяти, а потому для удобства назовем нашу практикантку Валентиной Сидоровной.
Каких пакостей мы ей только не устраивали: и кнопки на стул пристраивали, и живую мышь в ящик ее стола закрывали, и тряпку у доски обмазывали столярным клеем. Бедняжку в буквальном смысле доводили до слез. Наш четвертый класс «А» скатился с первого места по успеваемости и поведению на самое последнее. В конце концов, когда до окончания учебного года оставалось чуть менее четверти, эта борьба закончилась поражением для всех ее участников: чаша терпения Валентины Сидоровны переполнилась — она горько разрыдалась, обозвала нас «нравственными уродами» и устремилась к директору школы. Несмотря на все уговоры, она написала заявление об уходе, бросив в сердцах, что с «этими бессердечными монстрами не справиться никому».
Оставлять без внимания столь вопиющий факт было невозможно: могло дойти до районного отдела народного образования (роно), а это грозило дисциплинарными последствиями для школы, а потому экстренно был собран педсовет, который и принял «мудрое» решение — перевести самых злостных «зачинщиков и хулиганов» в другой класс и снизить им оценку за поведение, а классным руководителем временно назначить завуча школы. Именно последнее решение и было настоящим бедствием: завуча боялись гораздо больше, чем директора школы…
Это школьное происшествие совпало с очень приятным для нашей семьи событием: мы наконец-то оказались в отдельной квартире. К тому времени отец устроился работать на нефтезавод и стал возить его директора Малунцева — весьма легендарную личность. Когда он умер, заводу было присвоено его имя, а одна из улиц городка нефтяников, называвшаяся улицей Нефтяников, была переименована в улицу Малунцева.
Именно на этой улице мы и получили просторную двухкомнатную квартиру на первом этаже. Именно в этой квартире до сих пор и проживает моя мама с отцом. Кстати, дом, в котором мы получили квартиру, находился напротив дома, в котором тогда жил мой друг — Володя Акимов, то есть мы стали еще чаще видеться с ним…
К счастью, точно выявить «зачинщиков и хулиганов» того инцидента не было возможности: к ним можно было отнести весь класс и даже Наташу Завальникову — дочку директрисы школы, в которую, кстати, я был влюблен едва ли не с первого класса.
Директрису звали Мария Тимофеевна Бирюкова, но большинство учеников не задумывались, а может, просто не обращали внимания на то, что у нее с дочерью разные фамилии, хотя лично я догадывался: у меня самого была другая фамилия, нежели у остальных членов семьи: я — Доценко, а все они — Чернышевы…
В то время в связи с нехваткой жилья директор школы чаще всего получал квартиру непосредственно в здании самой школы, естественно, с отдельным входом. Потому двухкомнатная квартира Наташи и ее матери размещалась с правого торца школы, а окна выходили на главный вход в школьный двор…
Это позволяло Марии Тимофеевне наблюдать за нами из окна своей квартиры: и когда мы играли после занятий во дворе школы, и когда мы выстраивались на линейку в праздничные дни…
Наташа… Помните, как я восхвалял имя Сергей? Точно с таким благоговением отношусь я к этому женскому имени. Думаю, достаточно серьезную роль в моем последнем браке сыграло то, что мою жену зовут Наташа…