Биография smerti

Литвиновы Анна и Сергей

А мужчина движется уверенно, быстро, и расстояние между ними сокращается с каждой секундой. Да еще проклятые цветы тормозят бег, обвивают ноги...

– Помогите! – в голос закричала Татьяна.

Может быть, охранник на воротах услышит?

Она вновь обернулась и увидела: человек в черном уже совсем рядом, и в его руках в тусклом свете звезд мерцает лезвие ножа... И он, этот мужчина, знаком ей, очень знаком... Он ускоряет бег, нож в его руках взмывает...

– Мама! – выдохнула Таня.

И в тот же момент споткнулась.

«Все, конец», – просвистело

в голове.

Однако мужчина тоже не ожидал, что она упадет. Резко замедлил бег, потерял равновесие, острие ножа просвистело в паре сантиметров от Тани и воткнулось в землю.

Ура! Судьба дает новый шанс!

И Таня уже вскочила, чтобы бежать дальше, – но вдруг увидела, обо что споткнулась.

На земле среди тюльпанов и роз лежал Стас. Его грудь была залита кровью, глаза бездумно смотрели в небо. Мертв, сомнений не было.

– Боже! – простонала девушка.

На долю секунды она просто отключилась, забыла, что находится в чужом, враждебном лесу, что за ней погоня... Смотрела в эти навсегда застывшие, безупречно синие глаза и не могла наглядеться. И даже не думала о себе и об опасности, что ей угрожает.

Вдруг мужская рука схватила ее за плечо, грубо дернула, развернула...

Таня вскинула взгляд и ахнула.

Невозможно! Просто исключено!

Однако сомнений не было. Перед ней стоял Александр Пыльцов.

Известный киноактер и звезда Театра драмы. Его одежда и руки были в крови.

Глава 15

Таня

Поверить невозможно, но это именно он. Действительно он. Великолепный. Ироничный. С роскошными, бархатными, мудрыми глазами. Не столь красивыми, как у Стаса, – но разве можно их сравнивать? Холмогоров – всего лишь избалованный, смазливый мальчишка. А Пыльцов – настоящий характер. Герой. Таня сразу вспомнила, как в девятом классе была в него жестоко влюблена.

Но сейчас стальные пальцы героя впились ей в плечо, а бархат глаз был безжалостен, словно сукно на игорном столе. Человек с подобным взглядом может быть только убийцей. Да и на тело Стаса актер лишь мельком взглянул – без жалости и даже без интереса.

– Так это были вы? – прошептала Таня.

Горло перехватил спазм, по щеке, против воли, покатилась слеза. А Пыльцов неожиданно ухмыльнулся. Весело произнес:

– Пушкина играешь!

В первую секунду Таня не поняла, о чем речь. Только потом дошло: она нечаянно пушкинскую «Метель» процитировала. Но там, помнится, сия фраза произносилась в куда более приятных обстоятельствах.

«Что делать? – лихорадочно соображала Садовникова. – Вырываться – я с ним не справлюсь. Кричать – тоже бессмысленно. До охранника на воротах метров пятьсот, он сидит в своей будке и все равно не услышит... Единственный шанс: тянуть время. И дать Пыльцову возможность выступить. Он ведь – актер. Значит, никогда не упустит возможности поиграть, покрасоваться...»

И девушка восторженно, с придыханием, произнесла:

–

Ох, я так рада, что могу с вами поговорить! Лично, лицом к лицу! Вы ведь такой замечательный человек, и актер великолепный, я все ваши фильмы смотрела! И почти все спектакли в Театре драмы! Вы в роли Гамлета – вообще что-то поразительное! А как Фигаро сыграли, я весь ваш финальный монолог проплакала...

Грубая лесть, она видела, сработала – лицо Пыльцова помягчело. И Таня продолжила давить:

– Вы ведь на самом деле добрый. Все знают, вы никогда не позволите себе обидеть женщину...

Но тут вышла промашка – черты актера исказила гримаса гнева. Он саркастически прошипел:

– О, да, не позволю. Я ведь рыцарь! Зато вы, бабы, такие твари...

Кажется, удается втянуть его в разговор. Уже хорошо. Пусть говорит, говорит...

И Таня вкрадчиво спросила:

– Холмогорова тоже тварью была, поэтому вы ее и убили? Верно?

Пыльцов лишь плечом мимолетно дернул – исповедоваться перед ней он явно не собирался. Но Садовникова не сдавалась. Горячо выкрикнула:

– Вы гений, просто гений! Как вы все продумали! Я ведь считала, что ее Алтухов убил. Или Антон Шахов. А на вас даже не думала!

Он все еще сжимает ее предплечье, сильные пальцы сквозь ткань кофточки впились в кожу. Он явно сильней, может уничтожить ее одним ударом. Однако нож пока лежит на земле, а главное, это Таня чувствовала безошибочно, актеру интересна тема. Интересен спектакль, который он же и срежиссировал. Пыльцову хочется поговорить о себе, похвастаться, в очередной раз блистательно выступить на подмостках. И плевать на то, что единственный зритель – она, Татьяна, – уже приговорен и никому не сможет рассказать об его триумфе.

Садовникова восхищенно продолжила:

– Но я не понимаю: как вам удалось? Холмогорова ведь всегда с охраной ходила! И ездила – только с шофером. И ее замы – всегда знали, где ее найти... А тут вдруг – одна, за рулем, отправилась неизвестно куда... Как вы ее уговорили?

И, видя, что актер колеблется, поднажала еще:

– Пожалуйста, Александр! Вы же сами понимаете: у меня никаких шансов. Я уже никому ничего не расскажу! Не смогу! Но мне самой надо понять... за что вы меня...

Голос вновь, против воли, дрогнул. Таня не стала сдерживать слезы и, всхлипывая, закончила:

– Вы – талант. Вы так все красиво сделали... Гениальный спектакль! Блестящая режиссура... Я хочу знать все... И, по-моему, имею право...

– Помолчи, а? – досадливо велел он.

И Татьяна послушно умолкла. Но медленным жестом, бережно взяла его руку, коснулась ее губами. Прошептала:

– Боже! До чего вы прекрасны!

И пробила все-таки стену. Актер, скривив рот, вымолвил:

– Да что тут прекрасного? Я просто устал, понимаешь? Десять лет... Десять дьявольских, долгих лет... Под дамокловым мечом. Да ты хоть представляешь, что это такое? Когда живешь и триста шестьдесят пять дней в году, каждый час, каждую секунду ждешь, что за тобой – придут? И понимаешь, что жизнь твоя, карьера, счастье – все в руках единственной бабы...