Биомеханический барон
Шрифт:
— Поживем — увидим, — строго бросил Никон. — А до тех пор займитесь чем-нибудь более полезным. Убийца все еще прячется во дворце.
— А мы здесь и не груши околачиваем! Мы стережем оскверненную молельню.
— Для этого хватит и нескольких иереев, а не всей вашей армии. И хочу напомнить, что неподчинение прямому приказу экзарха само по себе есть тяжкое преступление.
Старик многозначительно хмыкнул и посмотрел на Захара. Тот ответил ему глумливой ухмылочкой и подмигнул.
— Прошу прощения, — без капли раскаяния произнес смутьян. — Мы
Когда догматики удалились, Никон повернулся к Белаго и хмуро прошептал:
— Что бы вы ни задумали — действуйте как можно быстрее. Ибо очень скоро на законы и саны многим будет наплевать.
Конвоиры поднялись по залитым кровью ступеням под свод купола. Некогда здесь стоял алтарь со сложенным вчетверо плащом пред иконой его знаменитого хозяина. Из круглого оконца в своде купола бил яркий луч, сфокусированный выпуклой линзой, отчего свет тонким столбом падал прямо на реликвию.
Меньше часа назад пятеро служек стояли вокруг алтаря в окружении трех огромных подсвечников на сотню свечей каждый. Служки засыпали пожертвованный манород в золотые кадила, пробуждали сокрытую в минерале энергию и молитвой направляли мерцающий голубоватый дым на артефакт. Таким образом он заряжался святой силой, чтобы в нужное время высвободить ее в виде громадного непроницаемого для Тьмы барьера.
Теперь же в помещении царил жуткий беспорядок и тошнотворный запах крови и требухи. Вязкие пятна бурели повсюду — на своде, на полу и даже на линзе, отчего солнечный столб подсвечивался алым, словно намекая на присутствие Зла. Забрызганную икону выломали из рамы и разорвали в клочья, а плащ превратили в дюжину промокших насквозь лоскутков.
Тела несчастных выпотрошили и обезглавили, черепа насадили на канделябры и украсили кишками, как гирляндами. Руки и ноги вырвали под корень и, похоже, именно их использовали вместо дубин для погрома, что и объясняло такое количество кровавых следов.
— Храни нас Свет, — экзарх поднес к лицу пятерню, словно снимал невидимую маску. — Это — позор для всего братства. И если это и правда сделал не ты — в твоих интересах как можно скорее найти вражьего лазутчика. Иначе сам император не спасет тебя от расправы.
Захар встал у порога и внимательно осмотрел последствия бойни. Белаго хотел войти внутрь, но киборг отстранил его плечом. Охрана тут же выхватила клинки, но экзарх поднял ладонь — не вмешивайтесь.
— Что-то почуял? — спросил он.
— Нет. Просто нечего топтаться на месте преступления.
— А как еще его обследовать?
— Я покажу. Но сперва у меня к тебе необычная просьба. Не подумай ничего такого, но это действительно важно.
— Говори, — с легкой настороженностью ответил спутник.
— Можешь повернуть ноги так, чтобы я видел подошвы?
Конвоиры в недоумении переглянулись. Белаго нахмурился еще сильнее:
— Это еще зачем?
— Хочу сверить следы.
— У тебя столь зоркий глаз?
— Ты очень удивишься, когда узнаешь, насколько, — охотник расплылся в ехидной ухмылке.
— Хорошо, — после недолгих раздумий
Лев Николаевич завел левую руку за спину, а правой покачал перед собой, точно взбалтывал вино в невидимом стакане. Вода, что еще осталась в крови и тканях, ответила на зов Стихии, и десять ошметков повернулись в сторону входа.
Киборг просканировал отпечатки подошв, коих имелось великое множество на залитом кровью полу — очевидно, бедняги погибли не сразу, а в панике пытались спастись бегством. Затем сравнил их с рисунком на подошвах и хмыкнул:
— Лазутчик очень хотел меня подставить, но допустил серьезную ошибку. Шестой набор следов — тот, что не подходит служкам и принадлежит убийце — слишком мал для меня. Я едва влезаю в сорок пятый размер, а этот — максимум сорок четвертого.
— Не понимаю, о чем ты?
— Где моя одежда?
— Насколько мне известно, ее пришлось сжечь. Костюм сильно пострадал в ходе испытаний и буквально расползался на клочки.
— Немудрено, — парень поежился, вспомнив удар молнией. — А обувь?
— Разряд вышел через подошвы. Твои ботинки выглядели так, словно в них выстрелили в упор из дробовика. Тоже выбросили.
— Испорченная подошва, — Захар расплылся в самодовольной улыбке. — Лазутчик не мог просто украсть мою обувь, а потом подбросить обратно. Поэтому пришлось использовать хоть что-то похожее, но мужиков моих габаритов во дворце нет. Проще говоря, если найти ботинки убийцы, сразу станет ясно, что я в них не влезу.
— И как же их отыскать? Мы не держим гончих, а я не вижу кровавых следов за порогом молельни.
— А они есть, — арестант подмигнул и включил в линзе ультрафиолетовую подсветку, столь необходимую для выслеживания раненой жертвы. — Но перед тем, как мы по ним пойдем, я прошу подать мне во-о-н ту руку. Ту, что больше всего измазана бурым.
— Если ты водишь нас за нос — пеняй на себя, — строго процедил экзарх.
— Если я ошибаюсь — мне конец. Вам же будет проще на суде. Руку. Вон ту.
Белаго вздохнул и поднес ее с помощью магии Ветра. Этого служку разорвали последним, когда убийца уже по уши измазался в крови, и на белом рукаве остались четкие и яркие отпечатки. Сканер сфотографировал их, конвертировал в трехмерную модель и внес в базу данных.
— Если охота повозиться с лупой — можете сравнить «пальчики», — парень со звоном потряс ладонями перед хмурой физиономией священника. — Они тоже не мои. Лазутчик конкретно так оплошал, когда порешил этих бедняг в человечьем облике. Похоже, реликвию успели зарядить достаточно, чтобы та помешала посланцу Тьмы принять истинную форму. Жаль только, на лоскутах не осталось ожогов, когда плащ рвали на куски. Кстати, именно им убийца и вытер подошвы, прежде чем покинуть молельню.
— Какое бесчинство, — не сдержался один из конвоиров. — Использовать покров пресветлого витязя, как половую тряпку. Если это сделал ты, здоровяк, боюсь, буква закона меня уже не остановит.