Бирит-нарим
Шрифт:
– - ...Свет не увидят, сокрытые тьмою...
– - ...Двери с засовами пылью покрылись...
Стихли голоса, погасли клинописные строки, и Лабарту понял, что окончен путь, -- впереди стена, проломленная, закопченая, и в тени ее стоит человек, -- но очертаний его не разглядеть, сокрыт.
– - Это твой город, -- сказал стоящий в тени. Голос его был неразличим, как и сам он.
– - Входи.
– - Мой город?..
– - Лабарту сам не заметил, как шагнул в пролом. Мимолетно коснулся стены -- копоть осталась на пальцах.
– - Аккаде?..
– - Аккаде?
– - повторил тот, что остался позади. И рассмеялся.
– - Аккаде больше нет.
Вновь перехватило дыхание, а когда вновь смог дышать -- воздух стал горьким, соленым и горьким, словно с дымом смешали морскую воду. Боль обожгла, и вот уже нельзя шевельнуться, путы врезались в тело, дождь стучит по камням, и нет сил открыть глаза.
– - Кэри.., -- прошептал Лабарту, и не услышал себя за звуком дождя.
– - Не приходи...
Вспышка ослепила сквозь зажмуренные веки. Лабарту рванулся, и заныли запястья, -- но пут не было, не было боли... Наощупь нашарил опору, прижался спиной к ней, и лишь тогда открыл глаза.
Запоздалый гром прокатился над городом. Тучи, тяжелые, низкие, клубились, ползли на запад. Струи дождя били в стены, вода стекала с волос, текла по лицу, одежда промокла насквозь.
Гроза...
Лабарту поднялся на ноги, медленно, держась за стену. Тело не слушалось, не желало верить в свободу, все еще оставалось там, где колдовские узы держат прочнее оков и терзают сильнее жажды.
Нет... Я знаю, где я. И здесь гроза...
Он стоял на уступе зиккурата, -- город лежал внизу, темный сейчас, едва различимый сквозь стену ливня. Тучи скрывали небо, но Лабарту знал, -- уже наступил рассвет, солнце встает, поднимается над крепостными стенами.
Обернулся на шорох шагов, готов был сорваться с места, ударить, бежать, -- ведь воздух все еще звенел и не отпускала память о боли.
Из галереи храма вышли двое младших жрецов.
Лабарту перевел дыхание, вновь запрокинул голову. Дождь был неистовым и теплым, и на вкус -- совсем не тот, что во сне.
Совсем не тот, что тогда...
– - Гроза, -- тихо сказал один из жрецов. Лабарту искоса взглянул на него. Человек стоял, подставив дождю ладони, словно пытался, но не мог удержать воду.
– - Сколько лет не было такого? Должно быть, это знак...
– - Осада скоро кончится, -- согласился второй.
– - И читающие по звездам говорили -- война не будет долгой...
Не глядя на них, Лабарту прошел мимо, в распахнутые двери, прочь от потоков воды и росчерков молний.
Тот дождь, что мне снился, -- добрым знаком быть не может.
5.
Тучи все еще скрывали солнце, когда во двор храма хлынула толпа. Исчезли уже следы дождя, вода ушла сквозь камни, впиталась в сухую землю, -- но то и дело слышался дальний гром и воздух был пронизан силой.
– - Закрывайте ворота!
– -
– - Больше никто не вместится в храм! Закрывайте ворота!
Лабарту стоял на лестнице, среди обитателей святилища. Здесь были писцы и жрецы, служанки и рабыни, -- смотрели вниз, на толпу, заполонившую двор, и вглядывались вдаль -- не горит ли город, не тянутся ли над крышами клубы черного дыма. Но впервые за многие дни воздух очистился от гари, и нигде не виднелись следы огня.
И все же, город пал, в этом не было сомнений.
Лабарту стоял, обхватив ладонями локти. Озноб бил его -- следы дурманящей крови, отпечаток безумных снов.
– - Царь сам отдал им Баб-Илу.., -- пробормотал кто-то неподалеку.
– - Могли бы выстоять, продержаться, не так силен Элам...
Я хочу увидеть... тех, кто пришел взять этот город.
Лабарту обернулся. Дети его сердца стояли ступенькой выше. Зу, закутанная в покрывало, была неподвижна, и взгляд терялся в тени накидки. Ишби же переминался на месте, то смотрел на хозяина, то озирался по сторонам и вглядывался вниз.
Разве не должен я остаться здесь, в безопасности, рядом с теми, кого обратил?... Лабарту зажмурился на миг, но мысли яркими были, лихорадочными, обжигали. Но я хочу увидеть, что там, за стенами храма... Да, знаю, чего хочу, и сделаю так.
Заговорил -- еле слышно, так, чтобы лишь экимму могли различить его слова:
– - Выйду за ворота. Но буду рядом. Если нужен буду вам -- зовите, и вернусь немедля.
Не дожидаясь ответа, побежал вниз по лестнице.
Ворота с глухим лязгом захлопнулись, рассекая людской водоворот. Старший жрец и стражники кричали что-то, пытаясь успокоить толпу, но голоса их терялись среди гомона и шума.
Лабарту не оглядывался, спешил, но никто не остановил его, не задержал на пути к потайным воротам.
Едва заметен был этот выход -- ступени, спускающиеся к нише в стене, а там -- дверь, столь низкая, что Лабарту пришлось согнуться, проходя.
– - Все страшатся грабежей и разбоя, рвутся в храм, -- сказал стражник, отодвигая тяжелые засовы.
– - А ты хочешь покинуть эти стены? Да, царь мирно отдал чужакам город, но добра от них ждать не приходится, а ты, тем более...
– - Не тревожься за меня, -- отозвался Лабарту. На миг задержался, взглянул на стражника, коснулся его текучей силой чар. И тот замолк, отступил с дороги. А Лабарту добавил: -- Нет причин для тревоги, скоро вновь буду здесь, в стенах храма.
И выскользнул наружу.
Торопился, словно что-то ждало его впереди. Сердце колотилось, обгоняя мысли, и путаница переулков показалась бесконечной, хоть и миновал их за несколько мгновений. Но выбежал на царскую улицу и остановился, замер среди людей, жмущихся к стенам.
Грозовое небо клубилось, текло над городом, а воздух, пронизанный страхом, стал прозрачным, и оттого еще ясней стали звуки: цоконье копыт и скрип колес, бесконечная череда шагов, окрики и глухой стук дерева о бронзу.