«Битлз» in the USSR, или Иное небо
Шрифт:
Зал дежурно зааплодировал. Джон, Пол, Джордж и Ринго дурашливо поклонились. Джон принял из рук посла тяжелую папку, и тот, видимо считая свой долг выполненным, опять исчез за неприметной дверью.
Сунув папку Истману, Джон нахмурился:
– Слушайте, нам кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь скажет по существу? Сколько дней мы будем в Советах, сколько у нас будет концертов, сколько нам заплатят?
– Не спешите, Джон, рано или поздно нам все объяснят. Насколько я понимаю, эти люди и сами ничего толком не знают, но обязаны выполнять свои функции и действуют строго по протоколу.
–
– Когда я вчера в последний раз беседовал с Питером Брауном, – сказал Пол, – он сообщил мне такой расклад. Мы прилетаем в Москву и выступаем перед главными кремлевскими боссами. И те уже решают, сколько и где у нас будет концертов. Потому что это приглашение – результат какой-то подковерной политической борьбы. Вы же помните, десять лет назад это не прокатило.
– А если они снова решат, что мы им не подходим? – резонно спросил Ринго, дожевывая свой последний бутерброд.
– Полно, полно, Ричард, – отечески похлопал его по плечу Истман, – давайте надеяться на лучшее.
За разговором «битлы» приблизились к своим половинам и были тут же вовлечены в беседу с русской женщиной, которая оказалась супругой посла. Звали ее Наталья, она была значительно моложе мужа, гостеприимна, лишена какого-либо лоска и хоть и не говорила так свободно по-английски, как посол, ее дружелюбие не нуждалось в переводе.
– Моя любимая ваша песня – «Желтая субмарина», – сразу заявила она. – Мой дядя – капитан подводной лодки, и он привез мне эту пластинку из загранплавания. Он тогда сказал, что только очень добрые люди могли сочинить такую песню про подводную лодку. Обычный человек написал бы про храбрость, про долг, про войну и подвиг, а у вас получилось весело и легко. Кто из вас ее, кстати, спел?
– Я, – потупился Ринго.
– Вы великолепны.
– А написал ее я, – не удержался Пол.
– И вы великолепны. Вы все – чудесные ребята. Прекрасно, что вы снова вместе. Прекрасно, что вы едете в Россию. Вы не представляете, как вас у нас любят.
– Насколько я знаю, «Битлз» в России запрещали, – заметил Истман с усмешкой, выражающей недоверие и понимание, что Наталья говорит неправду из самых лучших побуждений, а также что уж он-то владеет всей полнотой информации.
Заметив, что поддерживать светскую беседу уже нет необходимости, Линда извинилась и покинула компанию, чтобы успеть отобрать у Джеймса кочергу, которую он уже основательно раскалил в огне камина, до того, как случится какая-нибудь беда.
– Это да, запрещали, – подтвердила Наталья, – но вы знаете, у нас такая страна – что больше всего любят, то и запрещают, а чем сильнее запрещают, тем больше любят.
– Моя русская тетя, – встряла Йоко, – говорила русскую пословицу: «Насильно мил не будешь».
– Есть такая пословица, – кивнула Наталья, – но это немного не о том.
– А о чем?
– О нас с тобой, – с кривой усмешкой глянул на жену Джон.
Наталья посмотрела на него, на Йоко, засмеялась мягким смехом и спросила:
– Вы – Джон Леннон?
– По жене определили? – отозвался он вопросом на вопрос.
– Да нет, просто меня предупредили, что самый остроумный и язвительный в вашей компании – Джон Леннон.
–
– А своих артистов у вас тоже сначала запрещают, а потом любят? – наивно хлопая глазами, спросила Барбара.
– Всякое бывает, – отозвалась Наталья. – Вы никогда не слышали такую фамилию – Высоцкий?
– «Ви-соц-кий», – наморщив лоб, по слогам повторила Барбара. – Нет, не слышала. Нежинский, Чайковский, Ви-соцкий…
– Я обязательно познакомила бы вас, – сказала Наталья, уже снова обращаясь к Джону, – мне кажется, вы чем-то похожи. Он также чужд условностям и не признает границ. Тоже женился на… на иностранке.
– И что вам мешает нас познакомить? – спросил Джон.
– Он умер, – грустно сказала Наталья. – Совсем недавно, полгода назад. И я до сих пор не могу научиться говорить о Володе в прошедшем времени.
– В этом, слава богу, мы с ним не похожи, – цинично заметил Джон.
– Сплюньте через левое плечо.
– Что? – не понял Джон.
Тут их разговор прервал человек, который незаметно подошел к компании и значительно посмотрел на Наталью. Она с видимым сожалением стала прощаться. Вынула из сумочки косметичку. Блеснули лезвия маникюрных ножниц. Ринго поспешно сделал шаг назад и спрятался за Джорджа. Но в отличие от британского посольства в США тут ему никто ничего отстригать не собирался. Из косметички Наталья извлекла тонкую визит-ницу и раздала несколько карточек.
– Ребята! Девчонки! – говорила она при этом. – Вы уж простите, что я так, по-простому, я ведь из деревенских. Когда будете в России, приезжайте к нам на дачу. Витя только на работе такой, знаете, какую он наливку рябиновую делает?! У нас там речка Нехлюдка, после бани нырять можно прямо в прорубь. Я сама помидоры выращиваю, садовника не брали, поварих всех и горничных размалеванных уволила, сама шти варю…
Она поочередно обняла Джона, Пола, Джорджа и Ринго и по русскому обычаю троекратно их облобызала. Все растрогались, а Барбара и вовсе прослезилась.
Незаметный человек повлек «битлов» и их менеджера на лестничную площадку.
– А наши подруги? – воскликнул Ринго.
– Подождут здесь, – бесцветным голосом отозвался незнакомец.
Они поднялись на второй этаж и вошли в большую комнату, где пахло крепким табаком, портупеей и чернилами. У закрытого бордовой бархатной портьерой окна стоял т-образный стол. Сидящий за ним пожилой мужчина с обрюзгшим желтым лицом сделал приглашающий жест, затем заговорил по-русски. Незаметный человечек принялся переводить:
– Уважаемые господа Старр, Харрисон, Леннон, Маккартни и Истман. Передайте, пожалуйста, ваши паспорта.
Все подчинились. Человек принял стопку документов и выдвинул ящик стола. Запахло оружейной смазкой. Он вынул пачку небольших отрезков бумаги, печать и штемпельную подушку. Громко хекнув в печать, он крепко вдавил ее в визы и подписал каждую старомодной чернильной авторучкой. После этого он промакнул подписи громоздким бронзовым пресс-папье с рукояткой в виде всадника с саблей и знаменем. Затем вложил визы в паспорта, положил сверху еще три и протянул провожатому. Тот передал их гостям. Истман уложил документы в бордовую папку.