Битва колдуньи. Сага о мечах
Шрифт:
– Что? – Асольв вытаращил глаза. – Ингвиль! Что за сагу ты наплела? Моя дочь… женой конунга! Смеешься?
На лице его застыло недоуменное выражение: все сказанное можно было бы счесть жестокой шуткой, если бы он не услышал это от Ингвиль, которая, как он знал, не могла быть к нему жестока.
– Я… – Ингвиль вдруг ахнула и прижала пальцы к губам, как будто хотела поймать вылетевшие слова. У нее снова закружилась голова, весь мир мягко сдвинулся в сторону и хотел встать как-то боком, и Ингвиль крепче ухватилась за плечо брата. – Я не знаю… Просто мне вдруг подумалось, что так будет… Как будто мне кто-то рассказал, притом
– Вот так новости… – пробормотал ошарашенный Асольв.
Он помнил, что в сестре пробудились способности к ясновидению, но подобные пророчества скорее тревожили его, чем радовали.
– Знаешь… У нас скоро будут гости, – сказала Ингвиль. Она вдруг забыла, о чем они говорили мгновение назад.
– Кто?
– Не знаю. Просто я кого-то жду. Они уже недалеко. Или… – Ингвиль нахмурилась, стараясь разобраться в своих ощущениях. – Я жду гостей. А кто они, откуда – я не знаю.
– Зато я догадываюсь! – Асольв усмехнулся и приобнял сестру за плечи. – Думается мне, что они приплывут с севера, на кораблях их будут головы рогатых драконов, и они привезут нам в подарок обетную чашу…
– Ты тоже знаешь? – Лицо Ингвиль прояснилось. – Да, это будут фьялли.
– Пора бы! Ведь уже месяц прошел, как от нас ушел «Тюлень». Им пора возвращаться. Ты успеешь к твоей свадьбе дошить мне рубаху? Мать покрасит ее в желтый, а фру Альви обещала дать полосочку шелка, чтобы пришить на ворот.
Ингвиль отвела глаза. Видел бы он, что она сделала с его новой рубахой! Но не только смехотворная судьба рубахи ее смутила. Хродмар не называл ей точного срока, когда ждать его назад, но на дорогу до Аскефьорда и обратно вполне хватит месяца. Может быть, Асольв прав и уже сегодня или завтра она снова увидит Хродмара.
При мысли о нем у Ингвиль появилось странное двойственное ощущение: она так ясно видела Хродмара, слышала его дыхание, как будто он стоял с ней рядом, но в то же время почему-то не верилось, что он есть на свете. Иногда ей казалось, что она просто выдумала его. Каждая девушка, слушавшая древние сказания о Хельги и Сигурде, в мечтах невольно представляет своего будущего мужа таким же героем. Несмотря на такое странное лицо, ее Сигурд был лучшим во всех девяти мирах. Она жалела, что так мало сказала ему на прощание о своей любви. Да и сказала ли хоть что-нибудь?
Задумавшись, Ингвиль медленно брела по тропе к морю и казалась сама себе легкой-легкой, как частичка тумана. Асольв тихо шел за ней следом, полный простодушного любопытства. После того как в Ингвиль обнаружился необыкновенный дар, Асольв все время ждал от сестры новых чудес. Ухмыляясь, он вспоминал, что она предрекла ему самому, и в душе его шевелилась надежда услышать еще что-нибудь в этом роде. Дар Ингвиль был гораздо приятнее, чем у Хёрдис!
Они вышли из сосняка, перед ними открылось море. В ясный день оно казалось зеленоватым, верхние слои воды были напоены солнцем, в сверкающих бликах волн улыбалась самая кроткая и прекрасная из дочерей Эгира – Небесный Блеск.
Выйдя на кромку обрыва, Ингвиль повернулась лицом к северу. Оттуда должны приплыть неведомые гости. Ингвиль не знала, кто они и почему она их ждет. Ожидание возникло в ней само по себе, пришло ниоткуда и прочно укрепилось. Девушка просто знала, что Прибрежному Дому следует
– Вон там я вижу корабли! – Не оборачиваясь, чувствуя Асольва у себя за спиной, Ингвиль показала рукой на север.
– Где? – Асольв встал рядом с ней, приложил ладонь к глазам. – Ну у тебя и зрение! Я ничего не вижу.
– Я тоже не вижу. То есть вижу, но они еще слишком далеко. Я не глазами вижу, – спокойно пояснила Ингвиль.
Она уже поняла, что в ее нынешнем чувстве плывущего сознания повинен дар, снова проснувшийся в ней. Теперь она не удивилась и не испугалась, а приняла его как всякий дар богов.
– А-а! – уважительно протянул Асольв. – Присмотрись получше! – попросил он, с любопытством глядя уже не на море, а в лицо сестре. – Какие это корабли? Те, что мы ждем? Среди них есть «Тюлень»?
Ингвиль вглядывалась в морскую даль: ведь это то же самое море, что омывает и берега фьяллей, эти же самые волны, что плещутся и бьются об острые бурые скалы в их длинных и узких фьордах. Волны знают все, что творится в Морском Пути, и могут рассказать.
И море делились с ней частичкой своего знания: перед ее внутренним взором проступали образы, яснели, наливались жизнью и красками. Она видела, как издалека вырастают большие красивые корабли под цветными полосатыми парусами, с рогатыми драконьими головами на резных штевнях. Не меньше двадцати пар гребцов на каждом корабле! И как их много! Не меньше полутора десятков! На них можно перевезти целое войско…
Вдруг Ингвиль ахнула, прижала ладони к глазам, как будто ослеп ленная слишком яркой вспышкой света. Перед глазами у нее засияла руна Хагалаз, которую она вынула во время гадания на Тюленьем камне. Руна гнева богов, руна бурной стихии, сметающей все на своем пути. Вторая в раскладе, она описывала то, что может произойти.
– Что с тобой? Что ты увидела? – Обеспокоенный Асольв взял сестру за плечо.
– Я видела… – Ингвиль отняла руки от лица и устремила на брата испуганно-недоверчивый взор. – Мне показалось… У них на мачтах красные щиты…
– Красные щиты… – недоуменно повторил Асольв. – Зачем? Мы же с ними не воюем…
Еще не договорив, он прикусил язык. Он был неглупым парнем и отлично помнил ссоры Грима и Моди. А еще отец обещал фьяллям утопить ведьму и до сих пор не сдержал слова!
Ингвиль смотрела в морскую даль, как будто хотела получше разглядеть свое видение, но его больше не было. Дочь Эгира, Небесный Блеск, ласково улыбалась людям в солнечных бликах, волны мягко катились по широкому простору, насколько хватало глаз. Море – открытая дорога и для дружбы, и для вражды.
С приходом темноты Ингвиль забеспокоилась сильнее. Самая простая работа валилась у нее из рук, за ужином она не съела ни кусочка. Не раз она замирала, переставая видеть и слышать окружающих, незрячими глазами глядя в стену, силясь собрать, прояснить, понять обрывки туманных образов, проносившихся перед ней, вокруг нее, внутри нее. Огонь в очаге притягивал ее, она смотрела на пламя, дышала вместе с ним и видела в нем очертания дракона – жадного, неутомимого. Если смотреть на него долго, то он начинает быстро расти, шириться, расправляет крылья, готовясь взлететь над очагом; это страшно, но дракон затягивает и не отпускает взор…