Битва колдуньи. Сага о мечах
Шрифт:
Хродмар вздрогнул, прищурился, всмотрелся. Руна на камне исчезла, но перед его глазами так и стоял ее очерк – вершиной вниз, словно руна умоляюще тянула к нему руки. Плохой знак. «Не торопись и не празднуй заранее победу, – предостерегает руна защиты. – Едва ли у тебя все получится так, как ты задумал, и не лучше ли тебе пока отступить?» Коварный совет, способный и поселить в душе неуверенность, и раззадорить, что тоже не на пользу делу. Сама ведьма начертила эту руну на Тюленьем камне! Хродмар стиснул зубы, чувствуя сильный прилив гнева. Тюлений камень не хочет пускать фьяллей в свои пределы – но они не собираются спрашивать у него разрешения!
– Эй, Хродмар
Хродмар вздрогнул, словно его внезапно разбудили, и обернулся.
– Это и есть Тюлений камень? – крикнул со своего места кормчий Сигват. – Тогда мы можем пройти прямо под ним – там, я вижу, глубоко.
– Там глубоко! – с жесткой усмешкой ответил Хродмар. – И там живет здешний дух в обличье старой селедки, которой квитты приносят жертвы.
Гребцы засмеялись, но Сигват едва заметно качнул головой. Опытный кормчий привык уважать море и его обитателей. И уж не Хродмару, носившему на лице зловещие следы чужого колдовства, было смеяться над духом квиттингского побережья.
Один за другим шестнадцать фьялленландских кораблей проходили мимо Тюленьего камня. Перейдя на корму, Хродмар напряженно следил за их ходом. Когда последний, «Дубовый Дракон» Хравна хёльда, который вел его старший сын Халльмунд, миновал скалу, Хродмар вздохнул с тайным облегчением. В глубине его души под жаждой мести и решимостью таился смутный страх. Ненавидя всех квиттингских духов, Хродмар не хотел даже верить в существование Большого Тюленя. Но все же ему было неспокойно.
Граница осталась позади – и обиталище ведьмы лежало перед ними беззащитным. Хродмар начал узнавать знакомые места.
За стеной сарая послышалось поскуливание. Хёрдис бросилась в угол и опустилась на колени, сунула руку в дыру. В ее пальцы ткнулся холодный нос, потом лизнул мокрый язык.
– Ты что, ничего не принес? – прошипела Хёрдис, не находя рядом с собачьим носом ничего съедобного.
Серый опять заскулил, и в его голосе Хёрдис услышала явное беспокойство.
– Что случилось? – крикнула она в дыру под стеной, как будто Серый мог ей ответить. – Куда все провалились? Тролли их всех унесли, что ли?
Никто не приходил к ней вчера, и Хёрдис почти обиделась: она привыкла, что каждый день кто-то из домочадцев является ее проведать. Последним был Асольв, он приходил позавчера. От отца не было вестей – хорошо еще, что Серый прибегал каждый день, а значит, сделка с Торгнюром Совой расстроилась. А ведь Хёрдис уже была почти готова согласиться на предложение Фрейвида. Она бесилась в сарае от тоски по простору, по свежему воздуху. Целый месяц не имея возможности даже умыться, она сама себе казалась грязной и липкой до отвращения, волосы свалялись и висели сосульками, голова немилосердно чесалась, руки с неровно обкусанными ногтями стали походить на троллиные лапы. Хёрдис казалось, что она слепнет от вечной полутьмы, а из дальнего угла уже так воняло, что она старалась сидеть возле самой большой щели под дверью. Из щели веяло ветерком, и ее мучило несбыточное желание выскользнуть в нее вслед за собственным выдохом. Нельзя же сидеть так до бесконечности! Да, отцу не следует особо доверять, но сейчас для Хёрдис самым важным было выбраться из сарая – а уж на свободе она сумеет за себя постоять. Жаль только, не успела она показать всем этим глупцам, что может сделать огниво Синн-Ур-Берге в подходящих руках…
Но вот уже второй день никто не приходил. Хёрдис беспокоилась, и с каждым часом беспокойство становилось острее. Временами оно почти заглушало голод, а теперь уже кололо ее, как репей в чулке, не давая покоя
Внезапно Хёрдис стало страшно.
– Серый! – крикнула она, отчаянно боясь, что ее покинуло последнее живое существо. – Серый! Ты здесь?
Пес жалобно заскулил, царапнул дно ямы. Он-то был здесь, но когти его скребли по камню – прокопать глубже было нельзя.
– Серый, приведи кого-нибудь! – приказала Хёрдис, чувствуя, что волна соснового шума сейчас навалится на нее и сметет в океан. – Все равно кого, хоть отца!
Но Серый снова заскулил. И у Хёрдис упало сердце: такая безнадежность слышалась в этом сиротливом жалобном поскуливании. Она поняла, что люди ушли.
– Нет! – взвизгнула Хёрдис, не веря, что с ней могли поступить так жестоко.
Быть брошенной в запертом сарае показалось ей обидным, унизительным. Ее забыли, как ненужную вещь, как вон ту старую лодку, что валяется в углу дырявым днищем кверху. В ураганном порыве возмущения она бросилась к двери и со всей силой замолотила в нее кулаками. Но только равномерный шум моря отвечал ей.
– Эй! Хоть кто-нибудь там есть? Отвечайте! Да возьмут вас всех тролли! – вопила Хёрдис.
Ободрав кулаки, она всем телом несколько раз ударилась о дверь.
Серый обежал вокруг сарая и заскулил под дверью, принялся царапать камень возле дверной щели. Хёрдис как будто видела его сосредоточенную морду, полные сочувствия и преданности желтые глаза. И какой-то внутренний голос твердил: «Торопись! Торопись выбраться отсюда, а не то погибнешь!»
Внезапно Хёрдис прекратила биться о дверь и замерла. То ли какой-то звук снаружи, едва различимый ухом, заставил ее насторожиться, то ли мысль всплыла сама собой. До конца лета, до обычного срока ухода в Кремнистый Склон, оставалось еще три месяца, не меньше. А Фрейвид хёвдинг не из тех, кто меняет свои привычки без достаточной причины. Что же могло сорвать с места домочадцев и дружину хёвдинга, которому уступают дорогу все соседи? Только серьезная опасность. А какая опасность может ему грозить? Такая серьезная, что гордый Фрейвид Огниво предпочел бежать, а не сражаться?
Фьялли. Озарение пришло мгновенно, и Хёрдис невольно зарычала, как привязанная собака. «Гнилая смерть»! Даже сами фьялли не могли думать об этом больше, чем Хёрдис. Фьялли требовали ее казни. Теперь они вернулись проверить, исполнил ли Фрейвид свое обещание. И они пришли в такой силе, что хозяин Прибрежного Дома предпочел уйти, бросив усадьбу. А ее, Хёрдис, он оставил в жертву им. И уж фьялли без колебаний доведут дело до конца.
Осознав всю серьезность положения, Хёрдис мгновенно перестала кричать и биться. Нужно было что-то делать, и голова ее заработала четко и ясно. Никто ей не поможет, кроме нее самой. Уже без прежней ярости она налегла плечом на дверь, несколько раз толкнула, внимательно прислушиваясь к сотрясению дерева. В хозяйстве у Фрейвида все было устроено на совесть и хлипких дверей не водилось. И все же дверь содрогалась под ударами на всю высоту, исключая середину. Там был засов, и Хёрдис своим телом ощущала его железное тельце, врезавшееся в дверь и преграждавшее ей путь к свободе.