Битва колдуньи. Сага о мечах
Шрифт:
– Я хочу просить совета у Волчьего камня, – обратился Стюр конунг к Сиггейру. – Скажи, достаточно ли этой жертвы, чтобы Однорукий дал мне ответ?
– О чем ты хочешь спросить? – Сиггейр уколол конунга острым взглядом.
Стюр никому не уступал твердостью духа, но теперь отвел взор – смотреть в глаза Сиггейру было страшно, как в саму бездну Нифльхейма.
– Боги посылают мне войну. Племя Тора идет на нас и хочет гибели квиттам. Я должен узнать, велит ли Тюр нам идти в эти битвы или его совет будет иным?
Стюр мало сомневался в ответе – не было еще такого случая, чтобы бог войны удерживал свое племя от испытаний красного щита [27] .
27
То есть от войны, поскольку красный щит на мачте корабля означал войну.
Опустив обе руки в жертвенную кровь, Сиггейр начертил на белом камне руну Ансуз – руну совета, и прижался лбом к голове каменного волка. Все затаили дыхание, стало тихо, как будто здесь не было ни одного человека. И все, от Стюра конунга до самых дальних рядов толпы, услышали низкий ровный голос, нечеловечески спокойный, исходящий из самого камня:
В вихре сраженийТюра и Торажребии Одинсмертных вершит.Коль будет не с вами —взор мой предвидитвойска разгроми гибель вождей.Голос камня умолк, но никто не решался заговорить. Пророчество оказалось зловещим; Стюр конунг побледнел, Фрейвид украдкой вытер рукавом вспотевший лоб, и даже шумные Лейринги стояли, не смея подать голос.
Сиггейр поднялся на ноги, и на лбу его виднелся размазанный кровавый отпечаток.
– Как нам понять ответ камня? – стараясь держать себя в руках, спросил Стюр конунг.
При всем самообладании он едва мог справиться с дрожью: никогда прежде камень не обещал ему поражения еще до начала похода.
– Пророчество понять нетрудно, – ответил жрец, и глаза его смотрели мимо конунга, как будто уже видели будущее. – Тебе не стоит воевать с фьяллями в одиночку. Тор – достойный противник даже для Смирителя Волка. В битве асов победит тот, кто заручится поддержкой самого Одина. А для этого нужно отправить людей к конунгу слэттов. Племя Одина будет наилучшим союзником. Может быть, стоит поехать тебе самому.
Стюр
Вслед за ним и остальные перевели дух, стали переговариваться. На площадку святилища повели быков, Сиггейр снова принялся колоть жертвенных животных. Скоро потоки дымящейся темной крови залили весь камень и на нем уже не видна была та руна, которую начертил жрец.
Весь день собравшиеся на тинг пировали в святилище, поедая мясо жертвенных животных, Сиггейр пел сказания о доблести Тюра. Уже темнело, когда конунг и его приближенные вернулись из Тюрсхейма. Люди разошлись по усадьбам и землянкам, чтобы немного передохнуть перед вечерними пирами. Каждый из хозяев на Остром мысу стремился устроить пир побогаче, каждый звал к себе гостей. Конунг пировал сегодня у Лейрингов, а завтра его будет принимать Адильс хёльд из усадьбы Железный Пирог, стоявшей чуть дальше от моря.
Ингвиль умывалась, Бломма готовила ей новую одежду для пира вместо забрызганной кровью, в которой она была в Тюрсхейме. Зная, конечно, освящающую силу жертвенной крови, Ингвиль все же с трудом переносила этот обряд – ее мутило от сладковатого запаха и липких пятен на руках и на лице. Она усердно протирала мокрыми пальцами волосы, стараясь смыть темные пятнышки.
– Ты еще не одета, дочь моя? – расслышала она за плеском воды голос отца.
Отняв мокрые ладони от лица, Ингвиль увидела Фрейвида. Он стоял возле занавеси, а из-за спины его поблескивало несколько пар любопытных глаз. Хёвдинг шагнул в закуток и опустил за собой занавес, чтобы хирдманы не слишком пялились на его дочь, бывшую в одной рубашке.
– Одевайся получше, – сказал он и опустился на край лежанки. Другого сиденья здесь не было, ворох цветной одежды был навален прямо поверх одеяла, и Фрейвид сел осторожно, чтобы ничего не помять. – Я дам тебе еще одно украшение. – Он вынул из-за пазухи небольшой сверток в платке.
У Ингвиль дрогнуло сердце – она сразу догадалась, что там. Не желая показывать отцу смущения и тревоги, она схватила полотенце и принялась вытирать лицо и шею.
Фрейвид развернул платок, и Бломма ахнула. Он еще никому в доме не показывал своей последней добычи, даже фру Альви, а Бломма и вообразить не могла такое сокровище, какое держал в руке хёвдинг.
– Наверное, это выковали свартальвы! – пробормотала она, изумленно глядя на золотого дракона с белыми звездочками в глазах.
Ингвиль опустила полотенце. Она не решалась спорить с отцом, но принимать обручье ей вовсе не хотелось. Она вспомнила пастбище возле Кремнистого Склона, россыпь темных валунов, дикое лицо Хёрдис и ее неразборчиво-яростный крик, долетевший до них с Асольвом из-за можжевеловых кустов. Если она хоть немного знает свою сводную сестру, то Хёрдис призвала страшные проклятья на головы всех тех, кто прикоснется к отнятому у нее Дракону Судьбы.
– Зачем мне это, отец? – тихо спросила Ингвиль. – Большие сокровища часто приносят одно горе, а у меня достаточно украшений и без него.
– Это верно. – Фрейвид кивнул, держа обручье в ладонях. – Но все же тебе понадобится подарок для Виги ярла. Я говорил с конунгом. Сегодня на пиру будет объявлено о вашем обручении, и тебе придется подарить жениху нечто достойное его высокого рода. А лучше этого и не придумаешь. Едва ли хоть один конунг квиттов получал от своей невесты что-то подобное.