Битва колдуньи. Сага о мечах
Шрифт:
– У меня умная жена! – с хмельным удовольствием отозвался Стюр. – Умнее всей своей родни. Что-то твои дядьки и братья сидели хмурые. Не думали же они, что и мой сын тоже возьмет себе жену из вашего вороньего гнезда!
– А почему бы и нет! – воскликнула королева, задетая насмешкой и от обиды забывшая тонкий ход своих речей. – Наша Асвейг ничуть не хуже этой Ингвиль! Ведь они с Виги не родня по крови!
Стюр конунг рассмеялся, и Далла опомнилась. Говорить об Асвейг сейчас было не время.
– Но я хотела сказать не об этом! – продолжала королева. – Еще умнее ты поступишь, не назвав точного срока свадьбы.
– Это еще почему? – Стюр перестал
– А ты подумал, что может случиться в Эльвенэсе? Вдруг Хильмир конунг захочет для укрепления союза предложить нам женщину из своего рода? Сам ты уже женат, и я, поверь мне, не собираюсь умирать. Остается Виги.
Стюр конунг ответил не сразу – такая возможность не приходила ему в голову. На сей раз правота жены была настолько очевидна, что от нее отмахнулся бы только последний безнадежный дурак. А Стюр конунг, хоть и не славился благоразумием, дураком отнюдь не был.
– У Хильмира конунга в роду нет подходящей женщины, – неуверенно пробормотал он, обдумывая новую мысль. – У него только дочь Альвборг, та, что овдовела и вернулась домой с дочкой. Но ей уж под тридцать, а дочке ее всего семь. Только Один и Фригг знают, проживет ли она еще семь лет. Не станет же Хильмир предлагать нам саму Альвборг! Она лет на десять старше Виги!
– Во-первых, не на десять, а всего на восемь, – поправила Далла. Ревнуя ко всем знатным красавицам Морского Пути, она точно знала, сколько лет той или иной из них. – Ей всего двадцать пять. А во-вторых – ну и что? – Далла с небрежной насмешкой повела плечом. – Кому и когда это мешало? Ради такого союза можно взять жену и на двадцать лет старше!
И Стюр конунг не возразил. В самом деле: когда речь идет о союзе двух могущественных держав, соотношение возраста жениха и невесты значит очень мало.
– Нет, погоди! – Словно проснувшись, Стюр резко тряхнул головой. Его лицо, красное после пира, стало багровым от досады. – Что ты мне такое говоришь, женщина? Ты в своем уме? Я, видно, настолько пьян, что сразу не сообразил и слушаю твои безумные речи! Или ты думаешь, я нарушу слово, которое только что дал Фрейвиду? Велю сыну вернуть обратно то обручье, которое он получил? Кстати, я от тебя до сих пор не видел подобных сокровищ! Ты что же, думаешь, я окажусь таким подлецом? Сначала при сотне свидетелей пообещаю женить Виги на дочери Фрейвида, а потом вдруг возьму и привезу ему жену из слэттов? Тьфу, возьми… – Стюр хмыкнул, словно подавился, но все же не посмел послать к троллям мать своего младшего сына.
Не окончив, он в гневе повернулся к жене спиной и вскоре уже храпел, надрывно и мучительно, как всегда спьяну. Разговаривать с ним теперь было так же бессмысленно, как вот с этим столбом лежанки.
Королева Далла, обиженно поджав губы, разделась и легла, стараясь не прикасаться к сердитой спине своего повелителя. «Сокровище! – с обидой и негодованием думала она. – Каких еще сокровищ тебе надо, старый ты кабан! Как будто наш сын недостаточное сокровище!»
Впрочем, ее не так легко было смутить, а к презрительным и гневным словам мужа она привыкла. Стюр был бы изумлен, если бы узнал, как хорошо она запоминает каждое такое слово. А главное она сделала – заронила в его душу семена сомнения. Конечно, Стюр скоро сообразит, что, имея родичем могущественного и богатого конунга слэттов, можно без боязни поссориться с хёвдингом западного побережья. И Далла не сомневалась, что к утру Стюр
Наутро вся долина тинга была заполнена народом. Многоголовое людское море бурлило вокруг Престола Закона. Рассказывали, что это сам Тюр снес своим мечом верхушку скалы, сделав гладкую ровную площадку с несколькими уступами. На нижнем уступе обсуждались тяжбы, здесь держали речи жалобщики и свидетели. На средних уступах говорили знатные люди. Наконец, на верхнюю площадку имел право подниматься только конунг, его родичи и жрецы.
Сегодня Стюр конунг привел с собой на Престол Закона двоих – своего старшего сына Виги и Фрейвида хёвдинга. Объявив о сговоре Виги с дочерью Фрейвида, он велел сыну показать людям обручье – таким образом, весь тинг, в том числе те, кто не был вчера приглашен на пир в усадьбу Лейрингов, стали свидетелями обручения. Яркий блеск сокровища был виден даже самым последним рядам толпы, и вся долина восхищенно загудела. Да, это достойный подарок для будущего конунга!
О сроке свадьбы Стюр конунг ничего не сказал, но каждый и сам догадался, что такое важное дело не годится делать второпях. Уже на днях Стюр собрался отплыть к Эльвенэсу, где жил конунг слэттов Хильмир, и ему приходилось спешить, пока не начались зимние бури.
Виги ярла Стюр конунг оставлял править Квиттингом вместо себя, обязав его слушаться советов Фрейвида хёвдинга и Грима ярла. Принеся друг другу клятвы дружбы и верности, знатные люди разошлись по своим делам, а тинг занялся тяжбами. Но повседневные дела казались мелкими, незначительными и вызывали мало споров. Каждый из бондов и хёльдов понимал – на этом тинге племя квиттов выбрало войну и тем начало тяжбу то ли с племенем фьяллей, то ли с самой судьбой.
Глава 17
Во всех землях Морского Пути отшумели осенние пиры, листья с деревьев почти облетели, снег уже несколько раз принимался идти, но быстро таял. В последние дни наконец ударили морозы, земля промерзла, и конские копыта звонко цокали по ней. Шел легкий влажный снег, и Торбранд конунг с удовольствием подставлял лицо под холодные пушистые хлопья: теперь, когда снег ляжет, кони не будут тонуть в грязи и можно будет выступать в поход.
Они возвращались в усадьбу Чельборг после объезда нескольких глухих долин у истоков реки Аспэльвен, куда в прежние поездки по стране не заворачивали. Тамошние люди никогда не видели конунга у себя дома и, потрясенные этой честью, легче соглашались идти в поход. А Торбранд конунг знал, что в предстоящем походе ни один человек не будет лишним.
Вернувшись домой в конце лета, конунг фьяллей пробыл в Аскефьорде чуть больше десяти дней. Не дав дружине как следует передохнуть, он отправился объезжать Фьялленланд. Хёльды, ждавшие его только зимой, были изумлены, встревожены и отчасти обрадованы: конунг объявил, что в этом году ему не нужно другой дани, кроме войска, которое должно быть собрано к середине зимы. Многие считали, что неразумно идти на Квиттинг снова после того, как его духи-покровители показали свою силу, но Торбранд был непреклонен. Моди ярл и Кари ярл, хорошо его знавшие, говорили меж собой, что для квиттов было бы лучше сдаться сейчас и не злить Торбранда конунга бесполезным сопротивлением. Сейчас его жажда мести приобрела сходство с одержимостью берсерка. Он не хотел слушать никаких советов и призывов к осторожности.