Битва королей. Огонь эльфов
Шрифт:
Никодемус посмотрел на свое отражение в стали меча. Выглядел он хорошо. Узкий длинный нос с густой рыжей шерстью, узкие губы, на которых не было ни единой бородавки, острые, безупречно белые зубы. Молодой лутин порадовался тому, что скоро снова сможет ездить по стране, агитируя за дело Красных Шапок…
Лисьехвостый украдкой бросил взгляд на Ганду. Комендант Ключик заботилась о раненых кобольдах, которых обнаружила на поле боя. Их было очень мало. Но они были так благодарны! Парни понимали, что случилось бы с ними, если бы их
При мысли о старшем брате Никодемус испытал легкий укол ревности. Всегда все достается Элийе. Он умеет говорить так, что слушатели в конце концов забывают обо всем. Никодемусу никогда не доводилось видеть, чтобы брат не смог убедить кобольда в справедливости дела Красных Шапок. Именно Элийя завербовал коменданта Скорпиона и Железную Комендантшу. Ее, Железную, постигла ужасная смерть. И несмотря на то, что поговаривали, будто бы они со Скорпионом были вместе, комендант вел себя совершенно спокойно.
«Он бы так не поступил», — подумал Никодемус и снова посмотрел на Ганду. Невероятно, как она хорошо выглядит! А ведь она должна быть примерно одного возраста с Элийей. Ему нравилось смотреть на лутинку. Он делал это и раньше, когда еще был сопляком, и она при этом ничего такого не думала. Возможно, она даже не подозревала, что он был влюблен в нее почти точно так же, как и в Лицу.
И почему он только влюбляется в женщин, которые и знать его не хотят? Ах, Лица! Теперь она где-то в Сердце Страны. Вызвалась добровольцем, чтобы служить там, в подполье, делу Красных Шапок. Причислять себя к ним в последнее время стало небезопасно. Никодемус снова вспомнил Железную. Она стала мученицей, героиней. Ее имя будут помнить и через сотню лет.
Лутин поднял голову. Ганда неспешно брела к нему. И почему она снова бросилась на шею Элийе? Он ведь даже не знает, как обращаться с женщинами!
Какая-то она немного жутковатая с серебряной рукой. Интересно, что она пережила в эльфийских темницах? И насколько невежливо будет спросить об этом?
— Ну что, хорошо поохотился?
Никодемус положил меч в траву и смущенно улыбнулся.
— Плохо, что завтра нам снова придется уходить. Здесь, в степи, валяется целое состояние.
— Оно будет лежать здесь и через пару дней, когда мы вернемся. Но мясо нужно унести. Я не совсем понимаю, в чем смысл всей затеи, но для троллей это очень важно. Должно быть, нужно быть троллем, чтобы понимать, какой смысл в кладовых, к которым так просто не подобраться.
Никодемус знал подоплеку. Это имело отношение к созданию единого фронта, к троллям и разбегающимся стадам животных, к зиме, долгим маршам, израненным ногам, пустым желудкам и… Хм… Возможно, он все же не понимает всех подробностей. Но Ганде он этого рассказывать не станет. Если Элийя не посвятил ее, значит, наверняка были на то причины. И он не станет вмешиваться.
— В степи
— Полагаю, немногие воины задаются столь… глубинными вопросами. Воином становятся, когда в собственном племени места не остается.
Никодемус почесал левую бровь. Хм, это прозвучало слишком пренебрежительно. Воины очень важны! Они ведь герои. А герои нужны каждому народу.
— Я думаю, воином становятся и тогда, когда отдаются душой и телом своим идеалам, так, как мы. У нас целое племя воинов. — Он махнул рукой в сторону лагеря рогатых ящериц. — Любой там без колебаний отдаст жизнь за наше дело. Даже ящерицы.
Ганда усмехнулась.
— Что такого смешного, комендант?
— Я просто представила себе, как Лунный Ворот будет выглядеть в красной шапке. — Ганда усмехнулась еще шире. — Очень впечатляет! Она стала бы идеальной героиней в сражении за единый фронт кобольдских народов.
Никодемус попытался вспомнить слово, которым пользовался брат, чтобы заклеймить такие неподобающие замечания. Пораженчество! Вот оно. Может быть, Ганда приобрела привычку так странно шутить, чтобы пережить ужасы эльфийских застенков? Точно! Раньше она такой не была… Или была? Ее так долго держали в казематах…
— Тебе стоит отправиться со мной в одно из следующих путешествий, Ганда. Было бы очень полезно, если бы ты рассказала о своих переживаниях в эльфийских темницах. Ты единственный комендант, которому удалось оттуда выбраться. Если бы ты смогла открыть другим кобольдам глаза на то, какие бездны разверзаются под прекрасными домами и дворцами…
— Думаю, моя кандидатура для этого не самая подходящая.
— Ты не можешь говорить об этом, потому что это было настолько ужасно, да?
— Именно.
Что-то в тоне, которым Ганда произнесла это, Никодемусу не понравилось. Но тот, кто пятнадцать лет провел в эльфийской тюрьме, имеет право быть немного странным. Молодой лутин еще раз провел полиролью по лезвию. Отсвет заката, словно кровь, отразился на эльфийской стали. Какое чудесное оружие! Наверняка его ковали кобольдские кузнецы! Интересно, оно зачаровано? Может быть, оно никогда не тупеет? Или может резать железо, как масло? Или того, кто носит этот меч, нельзя ранить… Нет, это точно не то. Нераненным тот парень уж никак не выглядел!