Битва королей. Огонь эльфов

Хеннен Бернхард

— Существуют довольно подлые книги, — прошептал Квальбам. — Книги, в которые вплели магию, которая в какой-то момент обрела самостоятельность. За многие из них отвечаем мы, кобольды. И я сейчас говорю не о таких безобидных книгах, как тома хроник, которые развлекаются тем, что падают на головы, когда ты проходишь мимо полки, или словари, которые опутывают свои статьи искусной паутиной лжи, постоянно подстраивающейся под знания своих читателей, пока те не перестают различать, где правда, а где ложь. Это все детский лепет… Я говорю о книгах, которые своей бронзовой обшивкой пытаются откусить тебе пальцы, когда ты пытаешься взять их в руки, книги, которые выпивают тебя и превращают в разноцветную иллюстрацию, или, хуже того, книги, которые являются вратами

в Ничто, через которые ты падаешь в бездонную пропасть, где тебя ждут мрачные пожиратели душ. — Кобольд снова испуганно огляделся. — И, кроме того, существуют одержимые книги, несущие в себе дух спятившего автора. Сочинители, как правило, писали их собственной кровью. В них содержатся истории без конца и без начала. А когда ты листаешь их, они крадут твои воспоминания в надежде, что ты станешь персонажем романа, который придаст смысл бессодержательному рассказу. Иногда они даже подменяют твои воспоминания, что особенно подло. В этом случае ты помнишь тысячи подробностей о жизни, которой у тебя никогда не было. Гробхэм Плог, лутин, долгое время живший в Тальсине, пользуется весьма скандальной известностью из-за того, что создал более двух дюжин таких одержимых книг и раздал их людям, которых терпеть не мог. Большинство проклятых книг теперь надежно заперты здесь, но некоторые просто не могут спокойно лежать на месте. Даже тяжелые железные цепи и свинцовые сундуки не могут удержать их.

Ганда знала Гробхэма по сотням рассказов и тысячам проклятий. Отчасти именно он был виновен в том, что лутины пользовались дурной славой. Он хотел получить сатисфакцию за все беды, которых натерпелся народ лисьехвостых, но в то же время оставил в наследство своим соплеменникам тяжкую ношу. Если другие дети альвов говорили о лутинах, то обязательно вспоминали Гробхэма и ему подобных. Если где-то поблизости находился лутин, ему приписывали все неприятности, от выкидышей у скота, несчастных случаев в доме и во дворе и до плохой погоды.

Квальбам недоверчиво оглядел маленькую черную книжицу, лежавшую на самом верху стопки.

— Никогда не бери в руки здешние книги, если не уверена в том, что внутри. Если сомневаешься, поищи кого-нибудь из хранителей знания и спроси, можешь ли без опасности для себя прочесть эту книгу. Они распознают одержимые книги. Обычно… Они изменяют форму. Книги, конечно же, не хранители знания. И кажутся совершенно безвредными на вид.

Ганда невольно вспомнила о томе, который держал в своей палатке Галавайн. Может быть, это одна из проклятых книг? Может быть, это ловушка? Может быть, эльф надеется на то, что она ее посмотрит? Есть ли в этом смысл? Галавайн ничего ей не сделал… И для Олловейна хотел как лучше. Лутинка уставилась в темноту по ту сторону дверного проема. И вот куда привели его старания. Что это, несчастный случай? Или Галавайн с самого начала хотел помучить Олловейна? Хотел отомстить за то, что Эмерелль изгнала его народ из Альвенмарка? И чью кожу натянул хранитель знания на свои перчатки? С таким существом лучше держать ухо востро.

Квальбам проворно вскарабкался на полку и вернулся с красивой, разрисованной русалками масляной лампой.

— Это тебе понадобится, Ганда, — прошептал он. А затем проворно начертил в воздухе отвращающий злые силы знак. — Желаю счастья, лутинка. — И вдруг дерзко усмехнулся. — Ты помнишь, меня можно найти в комнате за переплетной, что рядом с Залом снов. Я буду ждать.

Ганда подарила ему мягкую улыбку и приняла лампу. Может быть, она действительно навестит кобольда.

— Не беспокойся обо мне. Ты ведь знаешь, альвы любят смелых и сумасшедших.

— Да, причем настолько, что забирают их к себе особенно быстро.

Улыбка лутинки изменилась, стала смущенной. Ганда не привыкла, чтобы о ней беспокоились.

— Я пойду, — сказал Квальбам, ситуация для него, очевидно, постепенно становилась вес более неприятной. И поспешил прочь.

Ганда смотрела кобольду вслед, пока он не исчез в голубых полосах дыма, поднимавшихся из одиноких жаровен. Лутинка

откашлялась. Это просто дурацкий дым, уговаривала себя лисьехвостая. А потом подняла лампу и вошла в темный проем.

У самого входа толстая балка подпирала огромный атлас областей Альвенмарка, в которых занимаются разведением винограда. Ганда глядела в туннель из книг. Тут и там высились опорные балки, некоторые боковые стенки были скреплены Досками. Пол был покрыт слоем пыли, растоптанными червями и порванными страницами. В нос лутинке ударило множество удушливых запахов. Был там слабый запах прокисшего пива, уксусный запах неправильно хранящегося вина… Солома, дерево в сочетании с запахом старого пергамента… Сернистый запах, который источали, наверное, дубленые переплеты, и едва уловимый запах парфюмированной оружейной смазки.

Ганда осторожно пробиралась вперед. Она слышала, как кто-то работал где-то в непрочном потолке над ее головой. Поскрипывая, терлись друг о друга переплеты книг. Сверху сыпалась мелкая пыль. Иногда книжный удар создавал глубокие ниши, где застывали, сцепившись страницами большие атласы и тома. Здесь были настолько низкие коридоры, что существу с нормальным ростом приходилось ползти на животе. Вероятно, это были поисковые туннели, которые проделывали в книжных стенах спасатели Клеоса. Ганда была уверена в том, что Олловейн не заползал в один из этих боковых коридоров. Она просто не могла себе представить ползущего эльфа.

Все интенсивнее становился запах старых книг. Маленькое пламя масляной лампы вздрагивало при каждом движении лутинки. Ганда чувствовала себя словно в склепе. Склепе знаний. Как много усилий потребовалось на то, чтобы записать все эти тайны о вине и пиве… Кто когда-либо прочтет это? И кто из авторов мог представить, что однажды его книга станет смертоносной ловушкой?

Потолок над лисьехвостой задрожал. Высоко над головой она услышала глухой грохот в книжных горах. С треском прогнулась опорная балка прямо перед Гандой. По туннелю из переплетов спланировала стайка книжных листков, похожих на летучих мышей с широко расправленными крыльями. Сердце гулко стучало. Кобольдесса прислонилась к стене и стала ждать, когда утихнет грохот. Она ненавидела эту библиотеку и уже начинала ненавидеть Олловейна. Как он мог так безумно, так неосторожно поступить? Забраться в такое место! Все равно что плюнуть смерти в лицо. Пусть подождет с этим делом, пока они не вернутся в Альвенмарк. Там будет достаточно возможностей распроститься с жизнью. И она к этому не будет иметь ни малейшего отношения.

Недавние события подтвердили истинность всех ее представлений об эльфах. Самые лучшие из них — просто невежи. Мысленно витают в высоких сферах, к которым здравомыслящие кобольды могут подняться только в состоянии полного опьянения. А худшие, такие как Галавайн, пропитаны злобой, кроющейся за блестящим фасадом. Негодяй догадывался, что произойдет с Олловейном, за это Ганда готова была прозакладывать свой хвост. Он наслаждался тем, что мучил мастера меча. Единственное, что удивляло лутинку, так это то, как быстро сломался Олловейн. А теперь, когда Галавайн покончил с Танцующим Клинком, настал ее черед. Лисьемордая содрогнулась. Или он уже начал? Неужели он видел ее насквозь? Знал, что она пойдет сюда за Олловейном? И та загадочная книга, и те зловещие перчатки существовали только потому, что эльф давно уже начал вести с ней свою подлую игру? Но чего он хочет? Просто прогнать их, чтобы они оставили его в покое в Зале света? Или ему этого недостаточно?

Ганда несколько раз глубоко вздохнула. Нужно успокоиться! Она знала, что склонна впадать в панику в тесном замкнутом пространстве, подобном этому. Рука, в которой лутинка держала масляную лампу, задрожала. Лисьеголовая заставила себя идти вперед.

Туннель извивался, словно змея, страдающая коликами. Он постоянно менял направление, то поднимался, то опускался. Наконец узкий коридор закончился. В гнезде из скомканных пергаментных страниц виднелась засохшая темная лужа. Кровь. Должно быть, именно здесь нашли Клеоса.