Битва под Острой Брамой
Шрифт:
Саковичей привела на этот раут давняя подруга пани Ядвиги, в последние годы предпочитающая столичную жизнь деревенской и проводящая зиму и весну в Вильно или Варшаве. Пан Константин недолюбливал подобного рода сборища, но послушно пришел, поскольку чувствовал за собой вину. Сам лишил жену удовольствия играть на виолончели, теперь она вправе выбрать все что угодно взамен.
Пани Ядвига отыгрывалась сполна, беззаботно танцуя, а пан Константин, торжественно пройдя с нею первый обязательный полонез, стоял в стороне, утешая себя тем, что у него есть дело – важное знакомство, ради которого, очевидно, он и приехал в Вильно. Еще утешали глаз чистенькие с иголочки мундиры четвертого пешего полка Великого
И все же то, что последний гавот, а за ним две мазурки подряд его жена, не обращая на мужа никакого внимания, танцует с русским генералом, начинало раздражать пана Константина. Ему даже захотелось выпить, и он пожалел, что с ним нет Рымши. Товарищ так сокрушался по поводу своей вчерашней промашки, что сегодня после обеда впал в спячку.
Полковник Ясинский, сидя за зеленым игровым столом, успевал и карточные расклады просчитать, и замечать, что происходит за колонной в танцевальном зале.
– Ведь это госпожа Сакович танцует с Арсеньевым? – спросил он у Гарновского, стоявшего у него за спиной.
– Да, это пани Ядвига, – ответил молодой поручик, невольно залюбовавшийся грациозностью ее движений.
– То, что ты говорил о ней, – истинная правда. Кажется, герой Измаила от нее без ума. Пора познакомиться с ее мужем, – сказал Ясинский, закончив партию и подсчитывая выигрыш. Теперь не грех было и выпить. Гарновский пригласил к столику с закусками пана Константина.
– Позвольте вам представить Якуба Ясинского, полковника инженеров и… поэта, – представил он своего старшего товарища, по случаю маскарада одолжившего яркий восточный наряд у приятеля. Это был не маскарадный костюм, а мундир офицера янычарской хоругви, состоящей при литовском гетмане.
– О нет, все эти поэтические опыты только для того, чтобы не слишком выпирал математический склад ума военного инженера! – отшутился Ясинский и предложил пану Константину бокал с шампанским.
– Я уважаю людей, владеющих словом. В поэтическую форму может быть заключена высшая мудрость. Недавно я узнал, сколько мудрости можно почерпнуть на востоке… – выдал вычурный намек пан Константин, глядя на расшитую петлицами красную янычарскую куртку Ясинского. Этот восточный стиль очень шел Ясинскому, род которого происходил от литовских татар.
– Вот как? Вам знакома мудрость браминов? – улыбнулся Ясинский. Пан Константин в ответ многозначительно закрыл глаза.
– Что ж, если вам это нравится, давайте попытаемся порадовать друг друга поэтическим словом. Что если я зайду к вам сегодня же вечером? Буду очень рад познакомиться с вашей очаровательной супругой.
Тем временем та, закончив танец и не найдя на прежнем месте своего супруга, осталась в обществе русского генерала, старавшегося казаться остроумным:
– Славно играют здешние военные музыканты, не находите ли, пани Ядвига?
– Если бы я только слышала их игру, никогда бы не подумала, что музицируют военные…
– Напрасное мнение! Ратное дело вообще есть музыка! Ежели встанут смирно молодцы-гренадеры, грудь вперед – строй их звенит бубенцом! А бой, штурм крепости – сие уже симфония!
– Как поэтично…
– Сомнительный комплимент для генерала. Это прежний литовский гетман [36] стихи и музыку любил более, нежели битву. Оттого войска литовские к сражению оказались мало пригодными. Зато в каждом полку – великолепный оркестр!
36
Михаил Казимир Огинский (дядя Михаила Клеофаса Огинского) – великий гетман литовский с 1768 по 1793 год. На любительском уровне поэт и композитор.
– Как
– Сказать по правде, и тому и другому металлу предпочитаю женскую красоту. Ради нее, правда, стоило стать сильным воителем и завоевать эту страну. Нигде не встречал я таких красивых женщин, как в Польше!
– Пан генерал сам себя называет сильным воителем? Осторожно, могу счесть сие за бахвальство. Так ли уж всех вы здесь, в Литве, победили?
– Ваша супруга очень умна, – сказал слышавший этот диалог Ясинский, которого слова Арсеньева о непригодности литовского войска к битвам явно покоробили. – До скорого свидания, пан Константин, мы с вами как раз и обсудим: побеждена уже Литва или нет.
С этими словами «янычар» поставил на поднос пустой бокал и вернулся за карточный стол, где составилась новая партия. Танцы мало занимали молодого полковника. Его любимой женщины не было на этом балу. К тому же эта женщина была чужой женой.
Когда поздно вечером Ясинский приехал к Саковичам, на нем был все тот же полукарнавальный янычарский мундир, да еще высокая шапка с белым тюрбаном. То, что гость выглядел как некий сказочный факир, придавало встрече то ли какой-то таинственности, то ли несерьезности. Пан Константин поймал себя на том, что уже приготовил оправдание на случай, если нагрянут люди Арсеньева или Косаковского: «Какой заговор? Вы что, не видите – мы просто валяем дурака!» Двое, которые пришли с Ясинским, своим видом будто хотели это подтвердить. Один, хоть и одет был в обычный мундир капитана инженеров ВКЛ, внешность имел какую-то опереточную: пышная вьющаяся прическа с медным отливом, лихо закрученные усы; встретившись с кем-нибудь взглядом, он тут же радостно улыбался, сверкая ослепительно белыми зубами. Лицо другого просто нельзя было разглядеть под рясой – то ли монах, то ли ксендз, то ли ряженый.
Все, включая пани Ядвигу, поручика Гарновского и проспавшегося Рымшу, собрались в гостиной. Много света не зажигали – по две свечи с каждой стороны длинного стола. Еще в комнате горел камин, в отблесках которого время от времени становилось видно лицо священника, выглядевшее всякий раз по-разному. Уловив вопросительный взгляд Ясинского, брошенный на изрядно помятого Рымшу, пан Константин сказал:
– Это мой давний друг и сосед Матей Рымша, я за него ручаюсь. Хоть любит погулять, но добрый, честный шляхтич, настоящий литвин.
Ясинский удовлетворенно кивнул, пожал Рымше руку и предложил всем сесть за стол.
– Слушаю вас, – сказал он, и такое начало стало неожиданным для пана Константина. Впрочем, тут же он решил, что так и надо, должно же быть какое-то испытание. Чувствуя важность момента, пан Константин встал. Проведя рукой по усам и на минуту задумавшись, будто готовясь к речи в суде, произнес:
– Мы приехали в Вильню, чтобы не остаться в стороне, когда Отчизне понадобятся солдаты. И даже моя жена хочет сделать что-нибудь, что в ее силах. Мы с паном Рымшей «литвяки», и она такая же. Мы верим и даже знаем, что мы не одни. Посчастливилось встретиться с великим обозным литовским [37] Каролем Прозором, оказавшимся в наших краях. Он оставил нам наставление, по большому секрету. Мы не все в нем поняли, – пан Константин посмотрел на Рымшу, который сначала утвердительно кивнул, а потом замотал головой, что могло означать:
37
Должность в ВКЛ, аналогичная генерал-квартирмейстерской. Обозный занимался расквартированием войск, устройством и укреплением военного лагеря.