Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945
Шрифт:
Служба воздушного оповещения берлинского дивизионного командного пункта сообщает, что бомбардировочное авиационное соединение противника подходит к зоне зенитного огня. Я считаю целесообразным последовать примеру русских и отправиться в подвал. Вскоре фундамент гостиницы сотрясается от близкого разрыва бомбы. <…>
Несколько дней спустя я тащу свой тяжеленный чемодан на вокзал. О носильщиках остались одни только воспоминания из романов и рассказов довоенного времени. У входа в вокзал какой-то старик в лохмотьях и с седой щетиной на щеках предлагает мне помощь. Я пытаюсь объяснить ему, что чемодан очень тяжелый, и сопротивляюсь (только для вида), радуясь в душе, что избавился от своего груза. Старик бормочет что-то себе под нос, мне послышалось,
Юного немецкого войскового офицера, ротмистра (капитана) Герхарда Больдта, командируют в ставку фюрера в качестве офицера для поручений. Его первое впечатление о правительственном квартале Берлина:
«Пронизываемая ледяным ветром берлинская площадь Вильгельмплац совершенно безлюдна. Куда ни бросишь взгляд, натыкаешься на обгоревшие каркасы зданий, остатки кирпичных стен и пустые глазницы окон, за которыми раскинулись горы развалин. От восхитительного дворца старой рейхсканцелярии, возведенного в стиле барокко, символа эпохи Вильгельма, сохранился лишь сильно поврежденный фасад. Некогда украшавшие палисадник великолепные цветочные клумбы засыпаны обломками кирпича и битым стеклом.
Относительно хорошо сохранился только фасад новой рейхсканцелярии с маленьким угловым балконом, с которого прежде Адольф Гитлер принимал демонстрации восторженных берлинцев. Все еще тяжеловесно и грозно простирается огромный фасад «канцелярии фюрера» (рейхсканцелярии), выдержанный в строгом стиле гитлеровской Германии. Он тянется от Вильгельмплац, вдоль всей Фоссштрассе вплоть до Герман-Герингштрассе. Солдаты берлинского караульного батальона, отборные молодые эсэсовцы высокого роста, подобные которым уже давно исчезли с улиц других немецких городов, все еще стоят на деревянных постаментах и всякий раз берут карабин «на караул», как только в их поле зрения попадает какой-ни-будь офицер.
Металлические створки больших подъемных платформ, которые во время воздушного налета закрывают вход в бункер, сейчас полуоткрыты. В течение последних лет здесь каждую ночь находили укрытие от бомб сотни берлинских детей вместе со своими матерями в качестве «гостей фюрера». Но несколько недель тому назад Гитлер сам перебрался в подземный город-бункер.
Сегодня меня впервые берут на так называемое «обсуждение положения» у фюрера, на ежедневное, чисто военное совещание представителей трех видов вооруженных сил – сухопутных войск, военно-морских и военно-воздушных сил. На этих конференциях обсуждаются текущие вопросы и принимаются решения, которые касаются ведения боевых действий на суше, на море и в воздухе. Сегодня меня должны ввести в курс дела и представить собравшимся в качестве офицера для поручений.
Большой «мерседес» останавливается перед огромными четырехугольными колоннами правого главного подъезда, входа для представителей вермахта. <…> Генерал-полковник Гудериан… его адъютант, майор фон Фрайтаг-Лорингхофен, и я выходим из машины. Оба часовых берут «на караул». Мы отдаем честь, поднимаемся на двенадцать ступеней вверх к подъезду… и входим через открытые ординарцем тяжелые дубовые двери внутрь канцелярии».
Капитан Больдт подробно описывает сильно поврежденную во время авианалетов рейхсканцелярию:
«В свете немногочисленных неярких безвкусных ламп высокий зал кажется еще прозаичнее и холоднее, чем он есть на самом деле. С возрастанием числа воздушных налетов на Берлин с его стен исчезли ценные картины, старинные ковры и гобелены. Во многие окна вместо стекол вставлены картон или фанера. На потолке и на одной из боковых стен зияют длинные глубокие трещины. Со стороны старой рейхсканцелярии установлена новая стена из клееной фанеры. Слуга в ливрее просит меня предъявить положенное по уставу удостоверение. <…> Подполковник Генерального штаба Боргман… спрашивает его, где состоится обсуждение положения, в кабинете
Чтобы попасть в место назначения, мы должны пройти по многочисленным коридорам и пересечь несколько соседних помещений. Прямым путем уже давно невозможно пользоваться, так как некоторые помещения рейхсканцелярии разрушены бомбами при авианалетах. Так, например, большой наградной зал почти полностью разрушен прямым попаданием бомбы. В начале каждого коридора стоят караулы из эсэсовцев, и всякий раз мы должны предъявлять наши удостоверения. Однако то крыло рейхсканцелярии, в котором находится большой кабинет, совершенно не пострадало от бомбежек. Вообще это одна из немногих частей огромного здания, которая полностью используется в данный момент. Пол длинных коридоров сверкает как зеркало, стены все еще украшены картинами, а на высоких окнах с обеих сторон висят длинные тяжелые портьеры.
Перед входом в приемную большого кабинета новый, еще более строгий контроль. Здесь стоят несколько офицеров СС и караульные эсэсовцы, вооруженные автоматами. Генерал-полковник [Гудериан], майор [фон Фрайтаг-Лорингхофен] и я должны сдать личное оружие. Два дежурных офицера СС забирают у нас наши папки с документами и тщательно проверяют их на наличие оружия и взрывчатых веществ. После покушения на фюрера 20 июля 1944 года папки с документами вызывают особое подозрение. Разумеется, и здесь мы обязаны еще раз предъявить свои удостоверения. Личный досмотр не проводится, но офицеры СС внимательно ощупывают взглядом наши облегающие тело мундиры снизу доверху. <…>
Мы отдаем честь и входим… в большой кабинет. Он поражает с первого взгляда. Почти весь пол этого высокого и просторного зала покрыт коврами. В сравнении с размерами этого помещения мебели здесь совсем мало. Почти всю стену кабинета со стороны сада занимают узкие окна, доходящие до самого пола, и стеклянная дверь. По обе стороны от окон висят серые гардины. Перед этой стеной, в самой середине, стоит тяжелый, массивный письменный стол Гитлера. Стул с черной мягкой обивкой поставлен так, что можно смотреть в сад. <…> Вдоль стен справа и слева стоят круглые столы с тяжелыми стульями с кожаной обивкой».
Капитан Больдт делится впечатлением, которое на него производит Гитлер:
«Гитлер одиноко стоит в центре огромного кабинета, повернувшись лицом к приемной. По мере того как они [офицеры] входят, каждый из них подходит к фюреру. Гитлер почти с каждым здоровается за руку, не произнося ни слова приветствия. Только иногда он о чем-то спрашивает того или иного офицера, на что те отвечают: «Так точно, мой фюрер» или «Нет, мой фюрер». Я остаюсь стоять у двери и жду развития событий. Несомненно, это самый незабываемый момент в моей жизни. Видимо, генерал-полковник Гудериан разговаривает с Гитлером обо мне, так как тот смотрит в мою сторону. Гудериан подает мне знак, и я направляюсь к Гитлеру. Сильно сутулясь, тот медленно делает несколько шаркающих шагов мне навстречу. Он протягивает мне правую руку и смотрит на меня необычайно пронизывающим взглядом. Рукопожатие его мягкой ладони вялое, лишенное всякой энергии. У него едва заметно трясется голова. Позднее это бросилось мне в глаза еще сильнее, когда у меня было больше времени приглядеться к фюреру. Его левая рука безвольно свисает вдоль тела, а пальцы заметно трясутся. В его глазах заметен какой-то неописуемый мерцающий блеск, что производит совершенно неестественное и даже пугающее впечатление. Лицо Гитлера и особенно глубокие морщины вокруг глаз свидетельствуют о том, что он крайне утомлен. Все его движения замедленные и неуверенные, как у больного старика. Это уже совсем не тот полный энергии Гитлер, каким его знал германский народ по прежним годам и каким его до сих пор продолжает изображать Геббельс в своих пропагандистских статьях. В сопровождении Бормана, медленно шаркая ногами, фюрер подходит к своему письменному столу и садится перед горой из десятков карт Генерального штаба».