Битва за Санта-Барбару

Ашу Агата

Урбанова дрожащими руками открыла сумочку, достала выстреливающий таиландский нож – подарок их сына Афанасия из путешествия по Азии. Перед посадкой на рейс Алекс отдал жене массивное орудие защиты и нападения, а та забыла его выложить.

– Если будут неприятности, скажете, что я вам угрожала, пыталась взять в заложники, убить, зарезать, изнасиловать, придумывайте всё, что хотите, – Урбанова щелкнула потайной кнопкой, и обоюдоострое лезвие, издав четкий звук, исправно выскочило. – У нас нет времени!

– Понял. Где он?

– Я думаю,

что здесь, – Алёна ткнула пальцем в экран. – Он на девяносто шестом этаже, надеюсь, что в этом углу, но не уверена.

– Алёш, ты меня слышишь? – она вернулась на связь.

– Слышу, слышу, Заяц, но ничего не вижу, дым, – закашлял он в ответ.

– Ты где? Самолет врезался справа или слева от тебя? – Урбанова отчетливо выговаривала каждое слово.

– Какая хрен… разница?! – муж опять выругался.

– Большая, любимый, очень большая. Сейчас мы будем тебя оттуда выводить. Нужно определить, где ты находишься, – Алёна пыталась его успокоить.

– Через «виртуальную»? – сообразил Алекс.

– Да, только это между нами, – она оглянулась.

– Просёк. Самолет врезался слева от меня, если смотреть снаружи… от вас. Я на девяносто шестом… на противоположной стороне от самолета. Надписи «Выход» нигде не вижу, – несмотря на безысходность ситуации, его голос обрел уверенность. Он почувствовал себя, как на военных учениях: сухо и собранно. – Секундочку, – пропыхтел он и замолчал.

Воспользовавшись паузой, Урбанова быстро объяснила Биллу местонахождение мужа и затараторила:

– Алёш, Алёш, – повторяла она, как позывные, но тот молчал. – Алёшечкааа… отзовись, – ни слова в ответ, только какой-то треск, бурчание и сопение.

– Кажется, вытащил, – просипел, наконец, Нахимов.

Двадцать-тридцать секунд безмолвия довели ее до предынфарктного состояния:

– Кого вытащил?!

– Да я здесь… одного… нашего, кажется, тоже живой. Так куда идти? – пыхтел Алекс.

– Минуточку, сейчас скажу, – она кивнула Биллу.

Тот мгновенно откликнулся и произнес скороговоркой длинную фразу.

– Помедленнее, пожалуйста, и отчетливее, я же так быстро не понимаю, у меня английский второй язык, неродной, – взмолилась Алёна.

Сообразив, наконец, что имеет дело с иностранцами, Билл стал говорить медленно и четко:

– Самолет протаранил здание с девяносто третьего по девяносто девятый этаж. Оттуда, где находится ваш муж, спуститься вниз по пожарным лестницам невозможно: они почему-то проходят по центру здания, путь к ним уже отрезан, – его голос звучал ровно, без интонаций.

– Какой идиот здание проектировал? – возмутилась Урбанова.

– Сейчас это не имеет значения, – резонно отметил Билл и еще интенсивнее застучал по клавишам. – Есть! Нашел! – как ребенок, обрадовался он и облегченно вздохнул. – Пусть Алекс идет направо до конца коридора. Там находится дверь служебного выхода.

– Ну слава богу, – Урбанова тоже вздохнула и точь-в-точь повторила сказанное Биллом мужу.

– Не всё так просто, – приостановил

ее Билл. – Эта лестница соединяет только несколько этажей. Он должен пройти до восемьдесят девятого, выйти в коридор и бежать к центру: там есть три сквозных спуска. Сейчас взгляну, что на них делается. – Генеральный разработчик занервничал, понимая, что с каждой минутой ситуация усложняется.

Урбанова пересказывала всё в телефонную трубку, пытаясь как можно спокойнее общаться с любимым.

В коридоре девяносто шестого этажа наблюдалось слабое движение. Люди, контуженные взрывом бензобака самолета, медленно, как на замедленной пленке, брели к центральной лестнице, следуя настенным указателям. Они надеялись пробраться вниз или на крышу. Голос у Алекса был от природы вкрадчивым и совсем не как у Левитана. Однако он, надрываясь, пытался кричать как можно громче. Нахимов старался предупредить всех, что нельзя использовать центральные лестницы для эвакуации, что там не пробиться, что под ними всё разрушено, что надо идти к служебному выходу в конец коридора. Но, похоже, его не слышали.

В этот момент на плече у Нахимова очнулся сотоварищ из «наших». Алекс откопал его из-под обломков мебели и, поскольку тот не мог идти, взвалил себе на загривок, поперек, как барана. Проморгавшись от пыли, окровавленный чернокожий вдруг затрубил басом, помогая спасшему его незнакомцу привлечь к себе внимание:

– Всем эвакуироваться только через служебный выход! Эвакуироваться только в конце коридора! – потом, секунду помолчав, спросил: – А ты откуда знаешь?

На что Алекс ответил:

– Алёна велела.

Не осмыслив фразу, трубный бас закричал еще громче:

– Алона приказала: всем уходить через служебный выход… Все в конец коридора! Алона приказала: эвакуироваться через служебный выход!!!

– (Заело пластинку), – усмехнулся Алекс.

Трудно сказать, что срабатывало в психике окружающих, но большинство воспринимало их как уже полностью свихнувшихся.

– Зачем в конец коридора, когда лестница рядом! – истерично прокричала женщина в строгом форменном костюме. – За мной, организованно двигаемся вперед, – пыталась успокоить себя и остальных сотрудница охраны.

Алекс выглядел почти безразличным в этой суете, контраст с окружающим безумием был поразителен. Взгляд устремлен строго вперед, а единственная мысль: дотянуть до конца коридора, не уронив тяжелый и потный груз, тошнотворно пахнущий кровью и мочой, – сверлила мозг.

Полуживой контуженый незнакомец с оперным голосом и заторможенной речью не вызывал у попадавшихся им навстречу людей никакого доверия. Чем сильнее орал и выкатывал глаза тучный человек в порезах и красных размазанных пятнах, тем меньше у них оставалось последователей. Лишь несколько вялых субъектов, отчаявшихся и желающих подчиниться хоть чьей-нибудь руководящей воле, развернулись и поплелись за ними, и то, наверное, только потому, что их сильно «заклинило».