Битва за Степь. От неудач к победам
Шрифт:
– Настало время вплотную заняться ханством Бухарским, – заявил Перовский после первой затяжки, – как думаешь, кого можно послать в их логово.
– Хороших ребят у меня несколько, но лучший один, – ответил, глядя в глаза, Генс.
– Кто же?
– Виткевич! – без всяких раздумий ответил Генс.
– Кандидатур достойный, но не слишком ли молод? – спросил испытующе Перовский, хотя для себя в отношении Виткевича все уже давно решил.
– Это его единственный недостаток! – усмехнулся Генс.
Затянувшись трубкой, он дал понять, что других кандидатов просто не рассматривает.
– Что ж, тогда его и готовь! – кивнул Перовский, поняв намек председателя пограничной комиссии. – Я тоже, кроме него, для столь сложной поездки не вижу никого.
Едва
– Готов ли ехать в Бухару?
– Почту за честь! – вскинул голову Виткевич.
– В каком обличье ты желал бы отправиться в Бухару? Купцом или муллой?
– Я русский офицер! – гордо вскинул голову Виткевич, потом запнулся. – Почти офицер! Поэтому мне оскорбительно скрывать свое имя и звание!
– Тогда не будем терять времени, ибо дело предстоит серьезное и опасное! – кивнул Генс.
Однако не все было так просто. Дело в том, что в Оренбурге в тот момент располагалось английское евангелистское общество. Официально якобы занимаясь христианским миссионерством среди казахов, члены миссии на деле шпионили в интересах Британской Ост-Индской компании. Едва заступив на должность, Перовский сразу же поднял вопрос об уничтожении вражьего гнезда. Но император Николай, не желая осложнять и так весьма непростые русско-английские отношения, пока с этим решением медлил.
Когда год назад Перовский послал в Бухару своего чиновника Петра Демезона, английский посол в Петербурге устроил министру иностранных дел Нессельроде форменный скандал.
Скрыть от англичан подготовку к новой экспедиции в Бухару возможным не представлялось. Поэтому, посоветовавшись, Перовский и Генс пошли на хитрость. Перовский официально направил Виткевича в глубь Казахской степи якобы для очередного разбора взаимных претензий между казахскими родами, «где пребывание его, в особенности на Сырдарье, может доставить нам полезные сведения и о странах Средней Азии». Кроме того, Виткевичу надлежало также найти и освободить оренбургского казака Степанова с женой, захваченных в плен степными разбойниками. Для большей убедительности он даже получил соответствующую инструкцию. Узнав об этом, члены миссии успокоились. Оренбургские офицеры ездили в степи постоянно, и нечего важного для английских шпионов в том не было.
Чтобы исключить любую утечку, Генс все свои указания по предстоящей разведке давал Виткевичу только устно. Благо память у того была феноменальная. В Бухаре портупей-прапорщик должен был заняться сбором политической информации о делах в Центральной Азии, и, прежде всего, между Кокандским, Хивинским ханствами и Бухарским эмиратом, о взглядах их правителей на Россию. Отдельной задачей Перовский приказал вызнать все возможное о британских устремлениях в Азии.
9 ноября 1835 года, получив на расходы три тысячи рублей, Виткевич покинул Оренбург с одним из попутных торговых караванов. Поскольку бухарцы и хивинцы призывали казахов не подчиняться России, Виткевичу вменялось в обязанность, находясь в степи, внушать казахам, что чужеземцы толкают их на преступления в своих корыстных целях, добиваться, «чтобы они их у себя не терпели». Кроме этого, он должен был разъяснять казахам вредность междоусобиц и взаимных грабежей, «вообще нужно объяснять, что правительство старается единственно о пользе их, желая водворить и упрочить в Орде совершенное спокойствие».
Урегулировав вопрос с возвращением из плена казака Степанова с женой, Виткевич решил, что на этом формальная часть его миссии завершена. Встретив идущий в Оренбург караван, он передал записку для Генса, в которой была всего одна фраза: «Обстоятельства принудили…» Это значило, что с этого момента портупей-прапорщик приступает к выполнению своей главной задачи – отправляется в Бухару.
Встречный караван еще не скрылся из вида, как Виткевич достал из походного саквояжа военную форму. Перепуганный проводник, увидев это, упал на колени:
– Тебя казнят еще у ворот Бухары, а
– Я посланник генерал-губернатора Оренбурга, и этим все сказано! С твоей же головы не упадет ни один волос! – уверил старика Виткевич, а для полного успокоения вручил ему золотой империал.
Позднее историки отметят, что поведение Виткевича с самого начала его миссии было весьма отлично от поведения тогдашних английских офицеров-разведчиков в Средней Азии. Последние, боясь разоблачения, в обязательном порядке маскировались под купцов и дервишей. Виткевич же прибыл в Бухару в русском мундире! Такого в истории Бухары еще не было.
В середине 30-х годов XIX века Бухара являлась центром всей среднеазиатской торговли, а следовательно, и центром среднеазиатской политики. Крупнейшее и богатейшее ханство во многом определяло вектор политических предпочтений недоверчивых азиатских ханов. Именно от нее на юг и север, на запад и восток пролегают караванные пути. Хива, Коканд, Самарканд, Карши, Шахрисабз, Термез и Хорезм начисто проигрывали торговую конкуренцию Бухаре.
Бухарское ханство располагалось в плодородных долинах реки Зеравшан. К началу XIX века в Бухарском ханстве проживало около трех миллионов человек, узбеков, таджиков, туркмен, персов, евреев и цыган. Крупнейшим городом наряду со столицей был Самарканд. Кроме того, к числу заметных центров принадлежали Карши, Меймене, Каракуль, Катта-Курган. Важную роль играла также крепость Джизак в северо-восточной части ханства, опираясь на которую бухарцы собирали дань с кочевников-казахов. Во многих бухарских городах были хорошо развиты ремесла. Сама Бухара славилась шелковыми и хлопковыми тканями. На полях выращивались хлопок и рис, пшеница и кунжут, процветали садоводство и огородничество. Бухара активнее прочих ханств вела торговлю с Россией, как вывозя свои товары, так и закупая русские, а также являясь главным транзитным торговым пунктом на пути в Персию и Индию.
Особой статьей дохода в Азии всегда было взимание торговых пошлин. Их собирают все и везде. Поэтому купцы и странствующие торговцы вынуждены задирать цены на товары. Впрочем, так было всегда и это никого не удивляет. Только в Бухаре, в отличие от других ханств, пошлина всегда небольшая.
В 1826 году в Бухаре умер очередной эмир Хайдар и трон перешел к его старшему сыну Хуссейну. Однако младший сын Батур-хан, правивший городом Карши, тоже возжелал стать эмиром. Желая захватить власть, он выступил на Бухару с войском, но, когда навстречу вышло войско старшего брата-эмира, повернул вспять. Впрочем, вскоре Хуссейн скончался то ли от болезни, то ли от яда. Теперь Батур-хан как следующий по старшинству получил полное право на престол. Однако бухарские вельможи, боясь его мести, решили передать власть третьему сыну Хайдара Омару. В ответ Батур-хан снова собрал войско и захватил Самарканд, провозгласив там себя эмиром. Затем его войско подошло к Бухаре и осадило ее. Умный Батур-хан сговорился со столичными военачальниками, и те, соблазненные щедрыми посулами, открыли ему ворота. Спасая жизнь, Омар-хан бежал в туркменские земли, а оттуда в Герат. А Батур-хан, став эмиром, принял имя Насрулла. Правил Насрулла твердо и жестоко. В том ему помогал верный кушбеги (первый министр) Султан-хан-ходжа, страстно любящий поэзию и алхимию.
К России, в отличие от других ханов, Насрулла был настроен достаточно дружественно, так как видел в том и торговую, и политическую выгоду. При этом реальных отношений между Бухарой и Петербургом все еще не было. Между тем англичане уже нащупывали, со своей стороны, подходы к Бухарскому ханству. Поэтому перед Виткевичем стояла задача положить начало дружеским отношениям между двумя державами.
Итак, в начале января 1836 года Виткевич прибыл в Бухару. По городу он открыто разъезжал в мундире портупей-прапорщика, сопровождаемый лишь верным узбеком Шапулатом. Видя его, местные жители изумлялись, а дервиши, показывая грязными пальцами, кричали: