Битвы и приключения
Шрифт:
— А вдруг он не остановится? — перебил его Гошо.
— Как так — не остановится? — вскипел Коста. — Ещё как остановится! Заставим остановиться. Как замахнёмся бомбами…
— Бомбами? — встрепенулись мы все. — Какими бомбами?
— Такими… ручными гранатами.
— Где ты их достал?
— Нашёл.
— Где ж они? Куда ты их девал? Где ты их прячешь?
— Там… — неопределённо махнул рукой Коста. — В кукурузе возле шоссе спрятал. Пошли со мной!.. Кто трусит, может оставаться. Без него обойдёмся!
Подкарауливать
Бомбы…
Покушение…
Хорошенькое дело! Но какой мальчишка в тринадцать-четырнадцать лет согласится, чтоб его считали трусом? И кто не пойдёт на подвиг, раз ведёт его такой смелый и решительный вожак, как Коста?
Вперёд!
…В те далёкие времена за нынешним Парком Свободы не было никаких строений. От парковых сосен вверх к Витоше и Лозенской горе тянулись одни поля, луга и голые овраги, вырытые горными ручьями. Там, на так называемом «четвёртом километре», был постоялый двор, а за ним на десятки километров зеленел обширный остров вековых деревьев. Это и был парк дворца Враня, где проводил лето Фердинанд, когда ленился ехать в какой-нибудь из более далёких своих дворцов.
Здесь-то, по дороге во дворец, и должны были мы поджидать царя.
Представляете себе? Семь или восемь босоногих мальчишек топают по пыли — мировую войну отменять пошли!
Миновали мы парк, постоялый двор и там, где дорога делает крутой поворот, свернули в кукурузу…
— Здесь будем его караулить, — решил Коста. — Место подходящее. И до самой Софии всё кругом видно, и автомобиль тут ход замедляет…
Гошо проглотил полузасохшую слюну и, еле ворочая языком, спросил:
— А… бомбы?.. Бомбы где?
— Тут они! — ухмыльнулся Коста. — Сейчас получите!
Достал наш главарь ножик и вонзил его снизу в толстый кукурузный стебель. Потом схватил початок и с силой дёрнул его. Тот оторвался вместе с комком земли у корня.
— Вот вам первая бомба! — показал Коста початок. — Смотрите, как кидать.
Он размахнулся длинной своей ручищей, «бомба» взлетела и шлёпнулась на шоссе.
— Видали?
Мы хлопали глазами, огорчённые и разочарованные.
— Это… это и есть твои бомбы?
— Они самые.
— Ну-у!.. Кукурузные початки!.. А мы-то думали…
— Очень важно, что вы думали! — насупился Коста. — Важно, что царь подумает! Он же не разберёт сразу, чем в него кидают. Шофёр испугается, выскочит из автомобиля и побежит. Тогда мы останемся с царём с глазу на глаз и скажем, чтоб он отменил войну.
Да, вот какое создалось положение: мы и жалели, что не придётся бросать настоящие бомбы, и рады были — всё-таки кукурузные початки, не так страшно…
— Начинай! — скомандовал Коста. — Режьте и ломайте бомбы. У каждого должно быть не меньше чем по четыре штуки.
Достали мы свои острые ножики и принялись выбирать самые крупные и самые крепкие стебли. А скоро перед каждым из нас громоздилась куча «бомб»,
Не хватало только царя.
Солнце поднялось высоко над нашими головами. Подошло и миновало время обеда, а никаких автомобилей нет и нет. Не только царского, но и вообще никаких. Ведь в те времена в Софии и всего-то еле-еле нашлось бы с десяток моторных колымаг…
Мы все проголодались. Но кто решится первым сознаться, что он голоден? Что за важность — какой-то там голод, если мы хотим спасти от страданий и смерти своих отцов и братьев!..
Но вот наконец-то показался проклятый коричневый автомобиль. Наверняка он шёл со скоростью не больше сорока километров в час, но нам тогда казалось, что он летит быстрее индейской стрелы.
Хоть и был Коста нашим вожаком, побледнел он так же, как мы все. И горло у него тоже перехватило, но всё-таки он сумел отдать последний приказ:
— Берите бомбы!.. Не трусить!.. Слушать… мою… команду…
Открытый царский автомобиль приближался к повороту и совсем замедлил ход.
— Вот он!.. Вот царь!.. — крикнуло сразу несколько голосов.
На заднем сиденье действительно покачивался Фердинанд, точно такой, как на портретах: с длинным носом и белой бородкой.
Коста вылетел на шоссе и, расставив ноги, бесстрашно преградил путь машине.
— Стой! Стой! Остановись!.. — заорал он, размахивая зажатыми в правой и левой руке «бомбами».
Мы видели, как царь вытаращил глаза, точно сова в полдень. Бородка его затряслась. Вот он поднял руки и отчаянно завопил:
— Покушение!.. Покушение!..
Но опытный шофёр дал газ: машина резко рванулась вперёд, да так внезапно, что Коста еле успел отскочить от её колёс.
— Кидайте, кидайте! — заорал он и метнул «бомбы».
Но мы и без его напоминаний начали отчаянную бомбардировку…
Увы!
Из всех бомб только три попали в автомобиль. Одна вдребезги разлетелась на подножке, другая — на железном капоте мотора, третья — должно быть, та, которую бросил Коста, — угодила в стекло впереди шофёра и с треском высадила его.
Царь, наверно, скорчился на полу между сиденьями — ни фуражки, ни носа его видно не было. А сам автомобиль исчез с быстротой молнии.
Надо было спасаться и нам: пройдёт немного времени и вся местность будет оцеплена полицейскими и солдатами. Мы пересекли шоссе и помчались неубранным кукурузным полем к кварталу Подуяне. Только через два или три часа вернулись мы в город, но уже со стороны вокзала…
Да, так и не удалось нам заставить Фердинанда отменить мобилизацию: наши отцы и братья ушли на фронт. Война тянулась долгие годы, и многие из нас стали сиротами. Но, когда оставшиеся в живых солдаты поняли, зачем их посылают умирать на чужой земле, они вышли из окопов и с винтовками в руках отправились в Софию требовать у ненавистного царя ответа.