Битые козыри
Шрифт:
— Согласен. Какими источниками информации я буду располагать?
— Я подключу тебя к каналам, по которым ты узнаешь все, что думали и писали, о чем спорили и во имя чего погибали самые мудрые представители человечества. Ты познакомишься с произведениями великих писателей и философов, запечатлевших по беды и поражения людей, их заблуждения и открытия, их муки и радости, отчаяние и мечты.
11
Они не встречались с того дня, когда Торн ушел из лаборатории, хлопнув дверью. У Лайта не могло быть чувства приязни к нему, — слишком
И все же, когда он увидел на экране лицо Торна, ему не пришлось притворяться приветливым. Вспомнились годы студенчества, время первого штурма и натиска, пережитое вместе, и невольная улыбка опередила еще не высказанные слова. Поразительными были изменения во внешности Торна. Ничего не осталось от былой робости. На холеном лице появилась властная надменность, отгораживавшая его от других людей. Но это выражение сразу же исчезло, как только он увидел Гарри, и сменилось другим — дружеским, внимательно-деловитым.
Лайт ожидал этого разговора. То, что Рэти рассказала о своей беседе с Торном, не оставило сомнений в важности мотивов, толкавших его на свидание со своим бывшим руководителем. В лаборатории были готовы к его визиту и надеялись получить дополнительную информацию о планах хозяев Торна.
А Торн не скрыл, что им движут отнюдь не сентиментальные воспоминания.
— Дело, Гарри. Важное и срочное дело заставило меня просить о встрече.
Прилетел он на роскошном одноместном «Сатурне». Оборудованная спальным салоном, узлом связи и кулинарным блоком, машина позволяла ездить, летать и плавать хоть целый месяц, не выходя наружу.
— Процветаешь, Дэви, — сказал Лайт, протягивая руку и не сдержав насмешливых интонаций.
— Не жалуюсь, — с вызовом подтвердил Торн. — И не забываю, что многим обязан тебе.
— Ты всегда отличался хорошей памятью.
— Тебя можно поздравить: витаген состоялся, — полувопросительно сказал Торн, переводя разговор в деловое русло.
— Состоялся.
— Сделав руки Силвера, ты создал себе трамплин для большого прыжка…
— О чем очень жалею.
— Теперь поздно жалеть, — что сделано, то сделано. Когда джин вырывается… Тебя в покое не оставят. Технология витагена может попасть в плохие руки.
— Постараюсь, чтобы этого не случилось.
— Хочу тебе в этом помочь. Моя компания согласна уплатить любую сумму и предоставить тебе идеальные условия для работы.
— Нет.
— Почему?
— По той же причине, по какой возражал против увода первого мэшин-мена из лаборатории. Я иду к своей цели и по пути не занимаюсь мелкой торговлей.
— Мэшин-мены произвели новую техническую революцию.
— Мне рассказывали… Какие-то изверги убивали девушку на глазах полицейских, а те не обращали внимания — думали, что кричит мимидиз… Ведь ты достиг абсолютного сходства.
— Какое новшество не обходилось без жертв? Витагену это не грозит.
— Для чего он нужен твоим боссам?
Упоминание о боссах вызвало у Торна сильное раздражение.
— Не боссам он нужен,
— Витаген — оружие? — с искренним изумлением переспросил Лайт.
— А ты можешь назвать хотя бы одно научное открытие, которое так или иначе не послужило бы войне? — ехидно спросил Торн. — Не пытайся припомнить, не сможешь.
— Это было в прошлом. Сейчас нет нормальных людей, которые серьезно думали бы о войне, — сознательно прикидываясь ничего не ведающим, сказал Лайт.
— Ты был и остаешься утопистом, Гарри… Войны начались с тех пор, как появился человек. И не прекратятся, пока будут люди. Война, в конечном счете, биологическая защита вида от перепроизводства его особей, защита от угрозы его перерождения. Войны убирают с пути эволюции все слабое, несовершенное, деградирующее.
— Ты обогатился интересными мыслями, Дэви. Вот уж не знал, что бомбы способны отличать совершенное от несовершенного.
— Я не говорю о попутных потерях. Важен общий итог. А в итоге побеждает более прогрессивная популяция, самая жизнестойкая. И в этом проявляется стихийная мудрость твоей «старой дуры». Все, что я говорю, ты, наверно, воспринимаешь как плагиат. Ведь мои мысли вытекают из того, чему ты учил нас.
— Я… учил войне? — искренне возмутился Лайт. — Ты сошел с ума, Дэви! Как ты можешь говорить такое?
— А кто утверждал, что человек — неразумное дитя эволюции, приговоренное к неизбежной гибели? Почему мы столько лет отдали созданию чева?
Лайт молчал, подавленный услышанным. Его потрясло, что кто-то мог сделать такие чудовищные выводы из его слов. Все, что говорил Торн, можно было бы воспринять как бред психопата, если бы за этим бредом не маячил реальный план, разработанный хорошо известными людьми. Ведь Торн — только их слуга. Он не знает, что за эти годы Лайт поневоле втянулся в борьбу с людским безумием, Он считает Лайта прежним — отшельником, отстранившимся от всех человеческих бед ради одной, далекой цели. Захотелось сейчас же выгнать этого самоуверенного и самовлюбленного посланца дьявола. Но Лайт вспомнил, что они договорились с Милзом ничем не выдавать своего отношения к позиции Торна, в чем бы она ни выразилась. Нужно сдержаться, скрыть свои мысли, чтобы узнать как можно больше.
Торн прошелся по комнате и, не дождавшись ответа на вопрос, решил, что загнал Лайта в логический тупик. Он улыбнулся, словно припомнив что-то веселое.
— Лет пятнадцать назад ты начал убеждать нас, что нынешнее человечество — отживающая ветвь эволюции. Я и теперь разделяю твою точку зрения. Миллиарды расплодившихся двуногих тварей — величайшая глупость старой дуры. По меньшей мере две трети из них — лишние люди. Не потому, что их нельзя прокормить. Можно. Но стоит ли? Они бесполезны и как производители, и как потребители. Все, на что они способны, гораздо лучше, быстрее и дешевле делают роботы и мэшин-мены. Им нечего делать на Земле. Мы не можем занять их руки и заполнить их время. Бессмысленность их существования стала очевидной. Возникла дилемма: либо остановить технический прогресс, либо кормить эти орды бесплатно. И то и другое приведет нашу цивилизацию к краху. Выход один…