Битые козыри
Шрифт:
Торн помолчал, видимо колеблясь, говорить ли все, что на уме.
— Какой же выход? — спросил Лайт. — Меня заинтересовал ход твоих мыслей.
— Тот же, который всегда открывался, когда конфликты между людьми становились неразрешимыми.
— Не понимаю, Дэви.
— Война, Гарри. Война. И на этот раз — последняя. Только она покончит с хаотическим перепроизводством людей и оставит на планете жизнеспособное меньшинство. И ему хватит работы на столетия, чтобы восстановить разрушенное.
— А как уцелеет это меньшинство? И кто войдет в него?
— Это уже детали, Гарри…
Лайт вспомнил голограмму Торна, разбухшие ветви честолюбия, стяжательства и усмехнулся:
— Это очень любезно с твоей стороны, Дэви, что ты включаешь меня в руководители, но вряд ли я тебе пригожусь.
— Мне нужны союзники, именно такие, как ты, — не замечая иронии в словах Лайта, продолжал Торн. — Не политиканы, а ученые, сознающие свою ответственность за судьбы всего человеческого рода. Ты по-прежнему работаешь над чевом?
— А ему тоже отведена роль в будущей войне?
Торн не спешил с ответом. Он с видимым удовольствием всматривался в знакомую обстановку кабинета. Здесь ничего не изменилось с того далекого дня, когда Торн ушел отсюда. Эта неизменность даже растрогала Торна.
— Буду откровенен, Гарри. В чева я не верил и… не верю. Но, может быть, я ошибаюсь, как ошибся с витагеном. Ты далек от цели?
— Очень далек.
— Что тебе мешает?
— Мозг, Дэви. Мы так и не научились выращивать из витагена клетки мозга.
— А если в голову из витагена вставить мозг мэшин-мена?
— Они несовместимы. Витаген не уживается ни с каким протезом.
— Может быть, тебе нужна помощь — люди, деньги, аппаратура? Все это я могу предоставить тебе в любом количестве.
— Спасибо. Мне ничего не нужно, кроме времени. Когда распутываешь узел, лишняя пара рук только мешает. А мозг — это гигантский узел с миллиардами узелков внутри. И развязывать их нужно один за другим.
— Откажись пока от чева и сделай витамена.
— Это еще что?
— Так я предположительно назвал человекоподобное существо, построенное из твоего витагена. Пусть у него будет самая примитивная нервная система.
Лайт понял, что это предложение было главным, с чем Торн пришел в лабораторию.
— Для чего он тебе?
— Чтобы получить исполнителей — неуязвимых, не подверженных панике, способных выполнять любые задания при любых обстоятельствах.
— И витамена сделать не могу. Нервные системы, даже примитивные, вне пределов моих возможностей. Кстати, а почему для такой роли
Торну очень не хотелось отвечать на этот вопрос, но Лайт настаивал:
— Ведь ты их научил всему. Остались пустяки — научить убивать.
— Они легко выходят из строя, — промямлил Торн. — Не выдерживают температурных перепадов, радиации… Обнаружились и другие технические трудности.
— Вот видишь! Даже с мими трудности, а ты хочешь…
— Хочу, потому что это необходимо! — раздраженно прервал его Торн! — Можешь ты понять, как важно для нас иметь витагеновых помощников?!
— Понимаю. Но когда возникают трудности, одного понимания необходимости их преодоления мало, Дэви. Ты убедился в этом, работая над мими.
Лайт чувствовал, что каждое упоминание «мими» действует на Торна, как удар током, и решил таким истязанием ускорить уход гостя, присутствия которого он больше не мог выносить. Торн действительно не стал задерживаться.
— Ты меня очень разочаровал, Гарри, — сказал он. Мрачное выражение лица подчеркивало силу разочарования. — Я хочу надеяться, что ты преувеличиваешь сложность задачи. Верю, что удача придет к тебе раньше.
— Не думаю, Дэви, не думаю… Но кто знает, может быть, и придет. Сколько у меня времени?
— До чего?
— Ну, пока откроется выход, о котором ты говорил?
Торн принял этот вопрос как уступку и обрадовался.
— Немного, совсем немного. Но если ты будешь со мной, тебе хватит.
— Я подумаю над твоими словами.
— Поздравляю, — совсем уже весело сказал Торн, протягивая на прощанье руку. — Ты становишься реалистом.
Еще через несколько минут донесся гул двигателей «Сатурна», вырывавшегося из водной пучины.
12
Мысль о том, что в эпоху ДМ, мими и витагена управлять миром должны ученые, стоящие над кокерами, боулзами и невежественными массами, сложилась у Торна не сразу. Он еще долгое время мечтал стать исследователем, независимым от торгашей, генералов и политиканов. Он считал себя ученым, способным не только работать на бизнесменов, но и совершать великие открытия. Для этого нужно было лишь освободиться от мертвой хватки корпорации, создать свою грандиозную лабораторию и без спешки, не отвлекаясь на пустяки, углубиться в работу.
Часто казалось, что мечта вот-вот станет реальностью. Он уже был достаточно богат и прославлен. Оставалось только выполнить последнее задание Боулза, и можно будет уйти в отставку, продать акции и пуститься в свободный полет творческого поиска. Но женитьба на Сю и открывшийся вслед за этим свободный доступ в высшие круги общества вызвали у Торна новые потребности, новые расходы, новые неотложные дела. Желание расстаться с «Мэшин-мен компани» становилось все менее выполнимым.
Доброжелательное отношение Кокера и Боулза, как и прежде, льстило его самолюбию, но не мешало ему чувствовать свое интеллектуальное превосходство, свою обособленность от их деляческой возни вокруг прибылей и убытков. Он стал своим человеком среди самых богатых и влиятельных людей, проникся их интересами, но не мог не видеть их скудоумного эгоизма.