Благие намерения
Шрифт:
– Оп-паньки!
– ликующе известил он спустя малое время и окунулся иконописно-разбойничьей физией в шуршащее газетное месиво.
– Уголовная хроника!.. «КРУТЫЕ» СВОДЯТ СЧЕТЫ"!.. Вот и вы-ыясним сейчас, как там было на самом-то деле… А то навешал тут, понимаешь, лапши на уши… Та-ак… «Вчерашней ночью жители дома номер двадцать один по проспекту имени Эн Ка Крупской были разбужены грохотом взрывов и лаем автоматных очередей…»
– Чего?..
– Алексей оторопело уставился на сигарету, потом перевел изумленный взгляд на шевелящиеся складки газеты, за которыми почти полностью скрылся Кирюша.
–
– Ты знай слушай!.. Последнее слово мы тебе предоставим после… «Когда испуганные жильцы осмелились выйти во двор, в арке, выходящей в Лифановский переулок, глазам их предстало жуткое зрелище…»
– Да что за бред!
– заорал Колодников, подаваясь через стол к Кирюше и пытаясь выхватить у него из рук «Ведомости».
– Все же не так было!.. Какой грохот? Кто там куда вышел?.. Менты битый час в двери всем трезвонили - ни одна падла, кроме меня, носа не высунула!..
– "На залитом кровью асфальте… - в упоении продолжал Кирюша, уклонившись вместе с газетой от растопыренной пятерни Алексея, - среди стреляных гильз с множественными пулевыми ранениями лежали…" Во дают!.. Гильзы у них, что ли, с множественными ранениями? Эт-то круто…
– Не было гильз!
– возмутился Колодников.
– Менты при мне искали… Ни гильз, ни осколков!..
– Да уймись ты, Леш… - Мила снова тронула его за плечо.
– Пусть дочитает…
Алексей посопел, повращал глазами и принялся нервно озираться, ища, где погасить сигарету. Мила пододвинула ему хрустальную плоскую пепельницу. Пока давил окурок, Кирюша успел огласить добрую половину заметки.
– "…городские мафиози поминали своего главаря, печально известного Антона Полтину, застреленного недавно неизвестными лицами в этой самой арке. Не вызывает сомнений, что кровавая расправа над ними - это очередное заказное убийство. Вражда между двумя преступными группировками, одну из которых, по слухам, возглавляет некий программист, проживающий в том же доме номер двадцать один, начинает напоминать самую настоящую войну…"
– Программист?..
– Алексей вскинул брови.
– А кто это у нас в доме программист?.. Полтина, вроде, с компьютерами связан не был…
– И тогда бы написали «возглавлял», а не «возглавляет», - негромко добавила Мила.
– Слушай, Леш… А это не про тебя случайно?
– Дай сюда… - страшно прохрипел Алексей, снова протягивая руку к газете. Кирюша испугался - и отдал.
– Только ты вслух… - взмолился он, но Колодников его не услышал.
Остальные, оробев, молчали. Алексей поднял наконец глаза от заметки и со страхом оглядел собеседников.
– Давайте выпьем, что ли?..
– помявшись, предложил Кирюша, однако прозвучало это как-то больно уж неуверенно.
– Да что ж они делают… - беспомощно выговорил Колодников.
– Я и не программист даже, я - пользователь… Они ж меня так под пулю подведут… придурки!..
Кирюша встрепенулся.
– Хороший журналист - мертвый журналист!
– изрек он, вновь становясь живчиком и душой компании.
– Слышал звон - беги в редакцию!.. Не горюй, Леха! Утрясется…
– Что утрясется?
– Колодников снова ударился в панику, начал свертывать газету, измял, вскочил.
– А, ч-черт, я ж поддатый! Мне там сейчас и показываться нельзя…
–
– Да в райотделе!
– плачуще выкрикнул Алексей.
– Опер этот, Геннадий Степанович! Это ж он наверняка с журналистами говорил!.. Вот это подставил, а?.. Это что ж получается? Что я и Архитектор - одно лицо?..
– Ой-й!..
– Ириша, страдальчески сморщась, взялась в отчаянии за виски.
– Ничего не понимаю… Ну ни словечка… Какой еще архитектор?.. Ты о чем вообще?..
– Поймешь… - хриплоголосо утешил Колодников, тяжко опускаясь на стул.
– Вот найдут меня… со множественными пулевыми ранениями… враз поймешь!..
– Ты успокойся… - рассудительно сказала Мила.
– Никуда тебе, конечно, идти не надо. Повестка у тебя на завтра, вот завтра им эту писанину и покажешь… А сейчас… Выпей, закуси, приди в себя…
Виночерпий Кирюша при этих словах вскочил с готовностью и уверенной рукой профессионала разбросал напиток по рюмкам. В гробу он видел Лешеньку Колодникова и все его горести. Коньяк - другое дело…
– Кирюша… - простонала Ириша.
– Ну куда ты себе столько льешь? Тебе же потом будет плохо!..
– Что ты, Ириша!..
– проникновенно отвечал ей обаятельный Кирюша.
– Потом мне будет только хорошо!..
Выставить их удалось лишь во втором часу пополудни, когда кончился не только коньяк, но и «Траминер». Кирюша еще порывался сбегать за добавкой, но супруга это дело пресекла на корню. Нет, что ни говори, а загнулся бы он давно без Иришки при всем своем таланте и обаянии…
Что же касается героя дня, то Алексей пребывал в какой-то непонятной прострации: в голове горестно шумело, и было ему на все наплевать, даже отчасти на себя любимого. Вяло шевелилась в груди некая уголовная бесшабашность, а в голове прекрасный юношеский голос пел навзрыд: «Быть мо-о-ожет ста-рая… тю-урьма-а центра-альная…»
Когда чета Чернолептовых начала собираться, Колодников чисто машинально хотел к ним присоединиться, но был задержан Милой.
– Посмотри на себя в зеркало, - негромко сказала она ему.
– Куда ты такой пойдешь?..
Колодников с трудом развернулся в тесном коридорчике - и посмотрел. Да… Морда перекошена, в глазах - предсмертная тоска, и очки вдобавок сидят криво… До первого мента - и в кутузку…
– Нет, измельчал журналист… - разглагольствовал в прихожей тепленький Кирюша, пока Иришка заправляла ему шарфик под куртку.
– Повымерли старые мастера… И секрета не оставили… «Горячая пора околота груш пришла в сады хозяйства "Красный политкаторжанин". Дрожат от богатырских ударов вековые деревья…»
– Ты, главное, не отчаивайся, - кривясь от жалости, обернулась на прощанье к Колодникову добрая душа Иришка.
– Кирюша верно говорит: утрясется как-нибудь… Ты-то ведь тут вообще ни при чем, правда?..
Однако, это ее «правда?» прозвучало весьма беспомощно и, как почудилось Алексею, скорее с надеждой, нежели с твердой уверенностью.
Вернувшись в комнату-шкатулку, он присел на диван и стал бессмысленно смотреть, как Мила приводит в порядок стол. Голова шла кругом - отчасти от выпитого, отчасти от запаха, распространяемого еще тлеющей пирамидкой.