Благодаря и вопреки
Шрифт:
«Наконец-то дошло до них. Однако у меня уже почти все есть. Если же помогут с деньгами, то будет здорово», – думал я про себя, но конфликтовать не хотел и поэтому ответил дипломатично:
– Отлично, это значительно ускорит дело. Правда у меня уже есть часть оборудования, и завод работает. Если же с помощью Рами мы сможем получить все недостающее, то будет здорово.
– В следующем месяце мы приедем к тебе и согласуем все условия, а ты пока открывай новую фирму, – дополнил Рами.
– Нет проблем, к вашему приезду подготовлю все необходимые документы. Как назовем фирму?
– Бэйлин,
Фирменный знак, который показал мне Рами, был очень лаконичен и мне понравился.
– Сейчас она принадлежит другим людям, – продолжал Рами, – и имеет совсем другой логотип. Как ты смотришь, если мы ее назовем ГУР и возьмем нашу старую эмблему?
– Рами, мне это нравится, и если ты говоришь, что у нас не будет проблем с этим знаком, то я согласен.
Обсудив со мной эти вопросы, Рами и Моше куда-то удалились.
В их кабинете я провел более двух часов, не зная, чем себя занять. По всей вероятности, этот офис был не их. Здесь им была предоставлена одна комната, картину над столом в которой я был вынужден разглядывать все это время. Каждый из них периодически заходил сюда, брал какие-то бумаги и уходил, не обращая на меня никакого внимания.
В начале июня я их обоих в очередной раз встретил в Пулково и привез на фирму. Во время разговора мне стало ясно, что в Минске у них все рухнуло и они опять обратили внимание на фильтры.
– Борис, ты раньше предлагал нам сделать с тобой СП, но мы не шли на это, проверяя тебя, – не только русский язык Моше помогал ему объяснить их позицию, но стиль его разговора вызывал какое-то доверие. Ему хотелось верить, хотя разум подсказывал не торопиться.
– Сейчас мы к этому готовы, – продолжал он, – об этом нашем решении ты узнал еще в Израиле. Нам бы хотелось понять тебя и как ты все это видишь.
– Я хочу, наверное, то, что и вы, – иметь настоящий завод фильтров. Сейчас фильтры производятся на трех независимых площадках. Литье делал сам, часть его поставляли из Гатчины, сборка фильтроэлементов у слепых на «Контакте», а подготовительные и окончательные операции у нас.
Я был готов к этому разговору, давно ждал его и поэтому продолжал:
– Нам нужно все сконцентрировать в одном месте, но для этого потребуется совершить массу серьезнейших действий. Найти лучшее сырье и отработать технологию его переработки. Закупить дорогие термопласты и прессы, научиться изготавливать у себя прессформы и штампы. Для монтажа такого объема оборудования требуются новые цеха или хотя бы реконструкция старых. На все это необходимы финансовые вложения.
– Как ты думаешь, Борис, сколько может потребоваться денег? – выслушав меня, спросил Моше.
– Для этого, конечно, требуются серьезные деньги, но ведь сразу все не надо, – я старался подробно объяснить им мою логику. – Разберемся с сырьем и технологией, сами сделаем под нее специальное оборудование. Найдем, где взять термопласты по хорошей цене – купим для начала один. Прессы подберем на заводах, где они простаивают.
– А сколько же для начала требуется? – не отставал Моше.
– Расчет первичного вклада я производил так, – на листе бумаги я стал показывать Рами и Моше, что и из чего складывается. – Сначала учел все уже вложенные мною деньги: технологические и конструкторские разработки, изготовление оснастки, закупки оборудования, первичные закупки сырья и, конечно, реконструкция предприятия и строительство цеха. После рассчитал предполагаемую стоимость новых вложений. Далее добавил затраты на продвижение наших фильтров на рынке. В итоге получилось 122 000 долларов.
– Как ты учитывал влияние курса рубля? – поинтересовался Моше.
– Все очень просто. Мы начали заниматься фильтрами в ноябре 1992 года. Тогда курс был 426, сегодня он 1 940. Естественно, все это сокращало объем вложений в долларовом исчислении, но не с такой скоростью, как падал рубль.
– Мы должны иметь 50 процентов, – вмешался в разговор Рами.
– Давайте разговаривать серьезно. Вы же пока сюда ничего, кроме фильтров, не принесли. Ты, Рами, даже шапку свою не съел, когда увидел, как работает наша установка, – подтрунил я над Рами. – Больше 25 процентов я не вижу основания вам предлагать.
– Борис, 25 как-то не очень. Давай 31 – и по рукам, – парировал Моше. Он понимал, что в существующем положении предложение Рами никак не пройдет.
– Добро, – я пожал Моше и Рами руки. – В пересчете 31 процент – это 38 000 долларов. Когда вы готовы их вложить?
– Бэйлин, – тут в разговор активно вступил Рами, – ты, я вижу, не понимаешь значимость нашего предложения. Наш вклад – это не только деньги. Один только рынок чего стоит. Ведь самое главное не произвести, а продать.
– Конечно, Рами, ты прав, но вы же хотите свою долю подтвердить сейчас. Если мы это сделаем так, то любой срыв в выполнении ваших обязательств, что не исключено, потребует ее сокращения.
– Борис, ты еще плохо знаешь Рами, – прервал меня Моше. – Рынок – это его стихия, ты в этом сам вскоре убедишься. Ты сам говоришь, что мало знаешь технологию, сырье, машины и где их можно купить. Все это маркетинговая информация, и она тоже стоит немалых денег. Более того, мы планируем значительно расширить производство и для этого привлечем западные кредиты и партнеров. Рами со своими связями сможет внедрить еще другие проекты, кроме фильтров. Только они смогут дать нам в год не менее 20 тысяч долларов чистой прибыли.
Моше так уверенно и убежденно говорил, а мне так хотелось во все это верить, что, наверное, выражение моего лица подсказало Моше, что я готов согласиться.
– Более того, мы этим будем постоянно заниматься, и для этого нам необходима фиксированная ежемесячная зарплата.
– Моше, – немного опешил я, – я тебя не понимаю. Ты либо бери зарплату, либо откажись от своего интеллектуального вклада.
– Ну это разные вещи, – подключился Рами, – ты же не можешь сейчас платить, сколько стоит мой труд. Мы говорим о каком-то минимуме, допустим, долларов по 500.