Благодать
Шрифт:
Выкрикивает, я хочу домой.
Лицо у Барта краснеет, и он ревет в ответ, да что с тобой такое? Вечно ты блажишь.
Что думаю, то и говорю. Воротит меня от этого всего. Завтра уйду домой, и ничего ты с этим не поделаешь.
Как ты завтра пойдешь домой, в твоем-то состоянии?
Мне без разницы, что ты себе думаешь. С меня хватит.
Она осознаёт очерки мужчин и женщин со смеющимися ртами, собравшихся поглазеть на них.
Барт говорит, давай потише. Слушай, я отведу тебя домой.
Тебя это теперь вообще не касается.
А вот и касается.
А вот и нет.
Слушай. Я в любом случае хочу двинуть на север,
Ты б хоть послушал себя. Мы тут уже невесть сколько, и не досталось нам ничего, кроме сырости-холода и голода, а сегодня из-за тебя чуть не сгинули. С души меня от всего этого воротит. С души меня воротит от тебя. Отстань от меня со своей дурацкой рукой. Отстань от меня, я сказала.
Она повертывается к какому-то прохожему и показывает на Барта. Скажите ему, чтоб оставил меня в покое.
Уймись, Грейс.
Мужчина шагает к Барту и говорит, эта молодая женщина говорит, чтоб вы ее оставили в покое, может, лучше б вы и оставили.
Барт вытаскивает нож и размахивает им. Может, я тогда с тобой потолкую?
Она влезает между прохожим и ножом и кричит Барту в лицо.
Я тебя не люблю.
То, каков Барт сейчас, не забыть ей вовек, до чего неподвижен, и с глазами у него происходит нечто ужасное, словно душа и тело способны обрушиться, как рот его сжимается в бессловесную брешь, а затем позади него слышится чей-то чужой смех. Внезапно Барт втягивает ее в поцелуй, и соприкасается она с этим чудным вкусом у него во рту, и голос из ее сути кричит, пока не отпихивает она Барта и не бьет ему кулаком в челюсть.
Кричит, я сказала, иди нахер.
Пытается отряхнуть с руки боль.
Окружающий их смех заполняет ей слух, и Барт пред нею, тщетен.
Ее тело и тень ее распадаются врозь, она убегает по улице прочь.
Она подбирается к зловонному трепу-смеху мужчин возле таверн, Колли исторгает очередную свою похабную песенку или славную байку, почерпнутую у Макнатта, наблюдает, как мужики смеются с ней вместе. Позволяет улыбчивым дядькам покупать ей выпивку. Все это время высматривает Барта, тот идет за ней следом, как бродячий пес, лицо вытянуто и безмолвно, глядит из теней. Она показывает его другим мужчинам, смотрит, как рты им мотает от смеха. Думает, хороша она, эта власть, какую можно иметь над другим, словно ладонь, смыкающаяся в кулак. Позднее, когда оборачивается посмеяться над ним, его нет.
В ночь, эк мир преображается в незнакомость, все схлопывается в мысль. Она печально-счастлива. Думает, вот сейчас она лучшая ипостась себя самой. Колли орет дурниной, затем поет песню с двумя чужаками, и она не знает, откуда они взялись. Ее поражает собственный голос. Мужчины перешептываются и прогуливаются с нею рядом и спрашивают, откуда она, кто такая теперь, не желаешь ли, чтоб я с тобой куда-нибудь? Одним она это спускает, другим грозит ножом, и вот уж бредет по причалам, и кто ж там, как не Мэри Брешер, греет руки у огня в бочке.
Грейс говорит, я думала, вы бросили за мной ходить.
Мэри Брешер говорит, я за тобой не хожу, кто б вообще стал ходить за тобой, когда ты вот так позоришься на людях.
Вы как моя мать.
Твоя мать от тебя б отказалась.
Скажу я вам так. Идите нахер сразу. Сыта я по горло вашими появленьицами.
Колли
Этот бормочущий город, и тут веки у нее размыкаются. Ох! Ох! Она видит два низких трущобных дома, и небеса между ними дуют холодом вдогонку холоду. Рот у нее – торф, голова порублена заступом. Вот это все-кругом-больно. Ох! Ох! Ох! Она потрясенно смотрит на свои синие пальцы, стягивает их в кулаки и сжимает себя в дрожащих объятиях. Колли говорит, эй, мук, ты проснулась? Она не может слушать, эта голова с сухими мозгами и эта боль превыше чудовищной. Ты слушаешь, мук, я пытаюсь тебе сказать. И вот тут она осознаёт, что накидки у нее нет. Со внезапной бдительностью вскакивает она, перекошенно опирается на дверной косяк и пытается посмотреть под ноги. Колли!
Два уличных уборщика с тачкой враскачку идут мимо, таща за собой вонь человеческих нечистот. Глаза одного спрашивают, все ли с ней в порядке, и ее глаза разглядывают его, словно это он забрал у нее накидку, но он просто уличный уборщик, какой-то старый дурень, обмакнутый в грязь. Она оборачивается и смотрит на дверь, под которой спала, на эту дверь, которая оставила ее без чувств, дверь, что украла у нее накидку. Город хладен, а небо бесплодный простор. Вопящих чаек хочется поколотить. Думает, что ты с собой сотворила, ноги у тебя облиты рвотой выпивки, и все воняет ссаками.
Идя, не видит она города, но вперяется в загадку себя самой, ищет в уме повесть ночи, но ничего там нет, кроме тьмы. Эк налетает пожирающий голод и этот снедающий холод, и ночь она теперь видит словно в осколках какого-то сна.
Барт!
В комнату к ним он не возвращался. Она склоняется к женщине, нахохленной возле незажженного очага, и спрашивает, не видали ль его. Женщина исторгает долгий выдох, словно последнее, что осталось от ее призрака. Снаружи смывает Грейс лицо ледяной водой из-под крана, и мальчишка пытается взять с нее мзду, пока Колли не гонит его прочь.
Слушай, мук, говорит он, выкинь того мелкорукого мудня из головы напрочь, нам без его дурной планиды куда лучше.
И все ж она до больных ног бродит по городу. Это странное чувство, что нашло на нее. Видит его квадратные плечи и печатный шаг у каждого мужчины, который чужой. А что, если ты станешь попрошайкой, как все остальные, теперь все иначе, и вот так оно есть, но все станет и лучше, ей-ей. Она выклянчивает табаку у старого моряка с мазутными пальцами и рыбьими женщинами, вытатуированными у него на руках. Водянистые морщинистые глаза его оценивают Грейс с головы до пят. Спрашивает, не пойти ль ему с ней, но Колли шлет его нахер. Она приглушает голод куревом, смотрит, как какой-то парень валится под ударами двух констеблей, как его вздергивают на ноги, и она желает, чтоб оказался это Барт, потому что в таком случае он хотя бы нашелся.