Благородная империя
Шрифт:
– Благородные тилуры, – сказал он, – как вы видите, конфликт распространяется. Погромы охватили все крупные города, ненависть усиливается и проникает повсюду. Я полагаю, нет необходимости объяснять, что это для нас всех означает.
– Что вы предлагаете, jekkenihore? – спросил тилур Вирнагрив, старый аккор и опытный консерватор, министр внешних сношений. – Каков ваш следующий шаг?
– Для этого я и созвал Круг. Пришло время решить вопрос отношений с человечеством. Мы должны сохранять контроль над ситуацией, иначе единство державы будет подорвано. Империя требует великих
– Каких, например? – спросил Мурдикин. – И почему нет императора? Это все-таки вопросы государственной важности…
– Его присутствие замедлит нашу работу. Он еще недостаточно опытен, чтобы участвовать в высокой политике. Кроме того, вы сами понимаете, что то, о чем мы говорим – не для посторонних ушей. Государственная важность, Мурдикин-риву.
– Что ж, будем говорить о людях? – сказал Фуркум. – Раз так, то сообщаю ценную информацию. На черном рынке в Нурвине и Нораввуркикене вырос оборот запрещенного оружия. Когда я говорю «вырос», это значит, что он стал просто огромным. Фантастический рост. Угадайте, с чем это связано…
– Человечество готовится к борьбе. Вполне ожидаемые последствия. Я читал ваш отчет, йеру Нираго, – при этих словах генерала Ниргин Нираго, глава Департамента нравов, заерзал на месте. – Огласите его для Круга регентов, weideyr aghero.
– Как пожелаете, riihore, – Нираго, строгий кавкар-орел, встал и, достав из своего портфеля гибкий планшет, начал читать. – За два дня, прошедшие с инцидента на Арене, количество расовых преступлений со стороны лангорского большинства превысило показатели за весь предыдущий цикл…
– Инцидент, так теперь это называется, – пробормотал Фуркум. – Ну-ну…
– Особенно заметен рост в следующих регионах: Столица мира Хорд Лангор, северная и восточная части Кайлура, особенно провинции Фетуро цер Нейвен, Иннарис, Нурвин и города Синпур, Верниг Кордейн, Термуда Вивер и Милури, а также колония Нораввурикен… беспорядки в Дрё Серно удалось подавить, однако напряжение сохраняется.
– Что в Секкине? – спросил Вирнагрив.
– Ничего. Тилур Кихирихиннон справляется…
– Он уже давно не тилур, – раздраженно перебил Аффери. – Так или иначе, положение в Кайлуре и крупных колониях ухудшилось, это главное.
– Преступления совершают как лангориты, так и люди, riihore, – сказал Нираго. – Самые распространенные нарушения – побои, убийства и порча имущества… Все развивается так, как мы ожидали. Ситуация не выходит за рамки допустимого.
– Федерация осуждает нападения на людей, – Вирнагрив наклонил голову. – Министерство намерено выступить с критикой и санкционировать несколько ударов в защиту чести Империи, возможно, по острову Никкари. Это пощекотало бы нервы федералам и лично фавису Ульду. Все в соответствии с нашими договоренностями.
– Отклонено, – отрезал Аффери, – сейчас плохое время для войны.
Фуркум пристально посмотрел на генерала: ему было необычно слышать такое от военного. Генерал лучше любого из регентов понимал, что Дикая орда крепка в полной мере и может сражаться в любых условиях. Смерть монарха не затронула войска; вся непосредственная власть над ними была в руках Первого командующего.
– Jekkenihore, позволять Федерации вмешиваться во внутренние дела Империи – значит рисковать престижем и ставить страх перед нашим знаменем под удар, – настаивал Вирнагрив, – это худшее, что только может произойти. Мы взяли на себя огромные обязательства, вы, позвольте напомнить, тоже, так давайте соблюдать. История не должна запомнить нас слабаками.
– Генерал, Вирнагрив-риву прав, Империя высоко держит голову, – сказал Нираго. – Я за удар.
– Сначала нужно удостовериться, что войска готовы. Я дам добро на операцию против федералов, когда придет время, но прежде мы проверим боевой дух Дикой орды; вы понимаете ответственность Верховной ставки. Я попрошу йеру Нираго сопроводить меня в Синуранастрис.
– Так далеко на север? – удивился кавкар.
– Муру Синуранастрис – самое суровое место в Империи. Там мы увидим все и получим полную картину. «Из лишений рождается честность», как говорил император Синвер… Время перерыва. Мы возобновим обсуждение через пятнадцать минут.
Регенты стали расходиться; некоторые направились в буфет, где управляемые Laikont роботы готовили вкуснейшие деликатесы, другие разошлись по углам комнаты, ведя разговоры о свете, политике, торговле, дуэлях и войне.
Фуркум заметил одиноко стоящего у окна тилура Вирнагрива и подошел к нему. Министр смотрел вниз, охватывая взглядом вечерний город, и что-то однообразно насвистывал себе под нос.
– Мурдикин-риву, – сказал он, – что думаете?
– О, здесь все так сложно, я еще не вник, – улыбаясь, ответил тикку, – такие большие дела… однако у меня есть в Федерации крупные проекты, я уверен, некоторые вам хорошо известны. Император Хинрейв, aideris khestet, поддерживал такие начинания, очень прибыльные, к слову. Мне нужно подумать. Вопрос пока что не стоит ребром, я прав?
В глубине души Фуркум уже давно определился, но ему было интересно, что за игру ведет генерал. Выбрав публично сторону, тикку бы ограничил себя в возможностях; конечно, его очень волновал вопрос обязательств, и был готов на многое, чтобы все прошло по плану. У него были инструменты.
– Правы, – поморщился Вирнагрив, – однако в отличие от вас, Мурдикин-риву, я не торговец и не могу позволить себе такую роскошь, как торговая мораль. Я воспитан на семи принципах… Мы должны держаться плана, я не могу допустить, чтобы честь державы была запятнана слабостью, Хинрейв слишком далеко завел нас со своей мирной программой. Величие стоит крови, и тот, кто это забывает – враг Империи.
– Я понимаю, – улыбнувшись еще шире, мягко сказал тикку, – но понимает ли генерал?
Внезапно он ощутил сильный озноб, ему стало нехорошо. Он почувствовал дрожь в коленках и оперся на стену, боясь упасть; министр поддержал его и помог удержаться на ногах.
– Все в порядке? – спросил он, обеспокоенно глядя на Фуркума. – Вы плохо выглядите.
– Спасибо, Вирнагрив-риву… – бизнесмену было тяжело говорить, в горле пересохло, но он старался не показывать свою уязвимость. – Неужели настолько заметно?