Благородный дом. Роман о Гонконге.

Клавелл Джеймс

Бартлетт покачал головой.

— Нет, спасибо. — Он уже прочитал все телексы. Кейси села на диван и открыла записную книжку.

— Звонила секретарь Винченцо Банастасио, просила подтвердить заказ на люкс для него на субботу и...

— Я не знал, что он приезжает в Гонконг. А ты?

— Мне кажется, он что-то говорил насчет поездки в Азию, когда мы последний раз видели его... На ипподроме в прошлом месяце — в Дель-Мар. Когда там был Джон Чэнь. Ужасная история с Джоном, правда?

— Надеюсь, они поймают этих Вервольфов. Ублюдки... Убить человека да ещё оставить на трупе такую записку.

— Я написала от нашего имени записку с выражениями соболезнования его отцу и мачехе, Диане. Помнишь, мы виделись с ней у Иэна и в Абердине? Господи, такое впечатление, что все это было миллион лет назад.

—

Да. — Бартлетт нахмурился. — Я все же не помню, чтобы Винченцо что-то говорил. Он будет жить здесь?

— Нет, он хочет остановиться на гонконгской стороне. Я подтвердила по телефону резервирование в «Хилтоне», а завтра сделаю это лично. Он прилетает в субботу утром рейсом «Джапан эрлайнз» из Токио. — Кейси посмотрела на него поверх очков. — Хочешь, чтобы я договорилась о встрече?

— Он надолго?

— На выходные. На несколько дней. Ты же знаешь, он ничего четко не скажет. Может, в субботу после скачек? Мы будем на гонконгской стороне, и, если не удастся взять машину, от Хэппи-Вэлли недалеко и пешком.

Бартлетт хотел сказать: «Давай на воскресенье», но потом вспомнил, что в воскресенье летит в Тайбэй.

— Хорошо, в субботу после скачек. — Тут он заметил, как Кейси смотрит на него. — Что такое?

— Да вот гадаю, что он такое задумал.

— Когда он купил четыре процента акций «Пар-Кон», мы провели эту покупку через Сеймура, через Комиссию по ценным бумагам и кое-кого ещё, и все остались довольны: деньги чистые. Его никогда не арестовывали и не предъявляли обвинений, хотя слухов ходило предостаточно. У нас никогда не возникало с ним проблем, он никогда не хотел, чтобы его включили в совет директоров, он не посещает собраний акционеров, всегда присылает мне доверенность и всегда выкладывал деньги, когда они были нам нужны. — Он пристально посмотрел на неё. — Ну, так и что?

— Ну, так и ничего, Линк. Мое мнение о нем ты знаешь. Я согласна: забрать обратно акции мы не можем. Он купил их без залоговых обязательств и обременений и сначала спросил. И мы, черт возьми, конечно, нуждались тогда в его деньгах и вложили их с большой пользой. — Она поправила очки и сделала пометку. — Я организую встречу и буду, как всегда, вежлива. Далее: активизирован счет нашей компании в банке «Виктория». Я положила на него двадцать пять тысяч, вот твоя чековая книжка. У нас там будет возобновляемый фонд, и Первый центральный банк Нью-Йорка готов перевести для начала на этот счет семь миллионов, когда мы об этом попросим. Вот телекс с подтверждением. В этом же банке я открыла и личный счет для тебя. Вот твоя чековая книжка ещё на двадцать пять тысяч: двадцать из них на билете Гонконгского казначейства [257] с ежедневным оборотом. — Она ухмыльнулась. — Этого хватит на пару чашек чоп суи и хороший кусок нефрита, хотя я слышала, что здесь поддельный нефрит от настоящего не отличишь.

257

Казначейский билет — правительственная ценная бумага, срок действия которой обычно составляет три месяца, но может достигать и одного года. Выпускается со скидкой и оплачивается по номиналу без процентов.

— Никакого нефрита. — Бартлетту хотелось взглянуть на часы, но он не стал этого делать, а лишь отхлебнул пива. — Что дальше?

— Дальше: звонил Клайв Берски и просил об одной услуге.

— Ты сказала, что он может продуть это дело через свой глушитель?

Она засмеялась. Клайв Берски был главным исполнительным директором их филиала Первого центрального банка Нью-Йорка. Человек очень придирчивый и педантичный, он приводил Бартлетта в бешенство требованиями, чтобы в документах все было точно.

— Он просит, если сделка со «Струанз» состоится, переводить наши средства через... — она справилась в своих записях, — ...здешний «Ройял Белджэм энд Фар Ист бэнк».

— А почему через них?

— Не знаю. Навожу про них справки. В восемь часов встречаюсь с их здешним исполнительным директором. Первый центральный только что купил этот банк: у него филиалы здесь, в Сингапуре и Токио.

— Поработай с ним ты, Кейси.

— Конечно. Я могу пропустить по рюмочке

и уйти. Хочешь, потом поедим? Можно сходить в «Эскоффье» [258] или в «Девять драконов», а может, пройтись по Натан-роуд [259] и поесть чего-нибудь китайского. Где-нибудь недалеко: по прогнозу ожидаются ещё дожди.

258

Видимо, речь идет об отеле «Ритц-Карлтон». В его ресторанах поддерживаются традиции, заложенные знаменитым французским поваром и ресторатором Огюстом Эскоффье (1846-1935) и не менее знаменитым швейцарским знатоком гостиничного дела Сезаром Ритцем (1850-1918). Став партнерами в 1890 г., они основали ряд известных отелей по всему миру.

259

Эта улица, построенная в 1906 г. и названная в честь сэра Мэтьюза Натана, губернатора Гонконга в 1904-1907 гг., главная магистраль Коулуна.

— Спасибо, но не сегодня. Я еду на гонконгскую сторону.

— Вот как? Ку... — Кейси осеклась. — Прекрасно. И когда ты уходишь?

— Скоро. Не спеши.

С той же непринужденной улыбкой на лице она прошлась по своему списку, но Бартлетт был уверен, что Кейси тут же поняла, куда он собирается, и это его вдруг взбесило. Он старался, чтобы его голос звучал спокойно.

— Что у тебя ещё?

— Все остальное может подождать, — проговорила она тем же любезным тоном. — С утра встречаюсь с капитаном Джанелли насчет вашей поездки в Тайбэй. Из офиса Армстронга прислали документы, временно снимающие запрет на использование самолёта. Тебе нужно будет лишь подписать бумагу о том, что ты согласен вернуться в Гонконг. Я поставила там вторник. Правильно?

— Да, конечно. Вторник — это день «Д». Она встала.

— На сегодня это все, Линк. Я займусь банкиром и всем остальным. — Она допила свой «мартини» и поставила стакан назад в бар. — Да, твой галстук, Линк! Голубой подошел бы лучше. Увидимся за завтраком. — Она послала ему обычный воздушный поцелуй, вышла, как делала это всегда, и закрыла дверь с обычным пожеланием: — Приятных снов, Линк!

— С чего я, черт возьми, так взбесился? — сердито пробормотал он вслух. — Кейси ничего не сделала. Сукин ты сын! — Он бессознательно сдавил в руках пустую банку из-под пива. «Сукин ты сын! И что теперь? Забыть про все это и идти или что?»

Кейси шагала по коридору в свой номер и вся кипела. «Могу жизнью поклясться, что он куда-то собрался с этой проклятой шлюхой. Надо было утопить её тогда: такая была возможность!»

Тут она увидела Ночного Суна. Тот широко распахнул для неё дверь с улыбкой, в которой читалось откровенное самодовольство.

— Ты тоже можешь продуть это через задницу! — рявкнула она, сама не своя от гнева, захлопнула дверь, швырнула бумаги и записную книжку на кровать и чуть не расплакалась. — Не смей реветь! — громко приказала она себе со слезами в голосе. — Ни одному проклятому мужчине не удастся подкосить тебя. Не выйдет! — Она уставилась на пальцы, дрожавшие от охватившей её ярости. — О, наплевать на всех мужчин!

49

19:40

— Прошу прощения, ваше превосходительство, вас к телефону.

— Благодарю вас, Джон. — Сэр Джеффри Эллисон повернулся к Данроссу и остальным. — Извините, я на минуту, джентльмены.

Они находились в Доме правительства, официальной резиденции губернатора, расположенной выше Сентрал. Высокие стеклянные двери были распахнуты навстречу вечерней прохладе, свежему после дождя воздуху, с деревьев и кустов падали ласкающие взор капли. Губернатор прошел через заполненную гостями приёмную, где до начала ужина подавали коктейли и закуски. Он был весьма доволен тем, как проходил вечер. Все, похоже, проводили время очень хорошо. Гости шутили, разговаривали, изредка доносился смех, и никаких трений между тайбанями Гонконга и членами парламента пока не отмечалось. По его просьбе Данросс старался изо всех сил ублажить Грея и Бродхерста, и даже Грей, похоже, смягчился.