Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
— Конечно, чуть позже, спасибо, но это интересное соображение. «Да, — размышлял Бартлетт, — я об этом никогда и не задумывался — и Кейси тоже. Неужели эти двое нужны друг другу? А Кейси и я? Нужны ли друг другу мы?»
Увидев, что она наблюдает за ним, Линк улыбнулся.
— Орланда, ни для кого не секрет, что я хочу заключить с одним из них сделку. Кого бы выбрала на моем месте ты?
— Ни того, ни другого, — тут же отреагировала она и засмеялась.
— Почему?
— Ты не англичанин, не вхож в круг «старых однокашников» [264] , ты не наследственный член какого-нибудь закрытого клуба, и сколько бы у тебя ни было денег и власти, все равно решать, что
264
В Великобритании выпускники привилегированных частных школ широко используют свою принадлежность к этому избранному кругу в бизнесе и политике.
— Ты считаешь, мне не добиться успеха?
— О, я не это имела в виду, Линк. Ты заговорил про «Струанз» или «Ротвелл-Горнт», про то, что ты собираешься наладить бизнес с одной из этих компаний. Если ты это сделаешь, то в конечном счете выиграют они.
— Они что, такие крутые?
— Нет. Но это азиатские компании, они здесь свои. Местная поговорка гласит: Тянься уя ибань хэй — «Под небесами все вороны чёрные», то есть все тайбани одним миром мазаны, и они будут заодно, чтобы уничтожить чужака.
— Значит, Иэну и Квиллану партнер не очень-то и нужен? Она помолчала.
— В этом я уже мало что соображаю. Не разбираюсь в бизнесе. Просто я не знаю случая, чтобы приехавший сюда американец добился большого успеха.
— А как же Блицманн, «Суперфудз» и покупка ими контрольного пакета «Эйч Кей дженерал сторз»?
— Блицманн — это просто смех. Все его терпеть не могут и ждут не дождутся, когда он оскандалится. Даже Паг... Пагмайр. Квиллан уверен, что так и будет. Нет, ничего не вышло даже у Купера и Тиллмана. Это были американские трейдеры тех первых дней, Линк, торговцы опиумом — они даже пользовались покровительством Дирка Струана. Больше того, Струаны и Куперы связаны родством: «Карга» Струан выдала старшую дочь Эмму за старика Джеффа Купера. Его прозвали Старый Нос Крючком, когда он на склоне лет впал в детство. Говорят, этот брак стал платой за помощь в разорении Тайлера Брока. Ты слышал о них, Линк? О Броках, сэре Моргане, его отце Тайлере и Карге?
— Кое-какие из этих историй нам рассказывал Питер Марлоу.
— Если хочешь узнать, что такое настоящий Гонконг, тебе надо поговорить с Тетушкой Светлые Глаза — это Сара Чэнь, старая дева, тетушка Филлипа Чэня! Вот это личность, Линк, и на язычок к ней лучше не попадаться. Она утверждает, что ей восемьдесят восемь. Я считаю, что больше. Её отец — сэр Гордон Чэнь, незаконный сын Дирка Струана от его наложницы Кай-сун, а мать — знаменитая красавица Карен Юань.
— А это кто такая?
— Карен Юань — внучка Робба Струана. У Робба, сводного брата Дирка Струана, была наложница по имени Яо Минсу, от которой у него родилась дочь Изабель. Изабель вышла замуж за Джона Юаня, незаконного сына Джеффа Купера. Джон Юань стал известным пиратом и контрабандистом опиума, а Изабель посмертно получила широкую и печальную славу: она играла в мацзян по-крупному и два раза проигрывала все состояние мужа. Так вот, дочь Изабель и Джона Юаня, Карен, вышла замуж за сэра Гордона Чэня. Вообще-то, она была у него вторая жена, то есть, скорее, любовница, но этот брак считался вполне законным. Здесь до сих пор китаец может на законных основаниях иметь сколько угодно жен.
— Это удобно!
— Для мужчины! — улыбнулась Орланда. — Так что эта крохотная ветвь Юаней — потомки Купера. Чжуны и Чэни — от Дирка Струана. Суны, Тупы и Дуны — от художника Аристотеля Квэнса. Здесь, в Гонконге, дети по традиции берут фамилию матери, а мать обычно простая девушка, проданная в наложницы родителями.
— Родителями?
— В большинстве случаев — да, — не моргнув глазом сказала она. — Тун тянь юй мин — «Слушайся небес и следуй судьбе». Особенно
— Откуда ты столько знаешь о Струанах, Куперах, всех этих наложницах и прочем?
— Так ведь город небольшой, и мы все любим тайны. На самом деле никаких тайн в Гонконге нет. Среди своих — если это действительно свои — все знают всё обо всех. Ну почти все. Как я уже говорила, у нас здесь очень глубокие корни. И не забывай, что Чэни, Юани и Суны — евразийцы. Я уже говорила, что евразийцы женятся на евразийцах, поэтому мы должны знать, от кого произошли. Англичане или китайцы не склонны сочетаться с нами брачными узами, они видят в нас лишь любовниц или любовников. — Она потихоньку пила вино, и он был восхищен тонкостью и грацией её движений. — В китайских семьях есть традиция записывать свою генеалогию в деревенских книгах. Это единственное законное свидетельство, по которому можно проследить преемственность: никаких метрик у них никогда не водилось. — Она улыбнулась. — Возвращаясь к твоему вопросу. И Иэн Данросс, и Квиллан будут рады воспользоваться твоими деньгами и твоим положением на рынке Штатов. И ты получишь прибыль с любым из них — если тебя устроит роль молчаливого партнера.
Бартлетт задумчиво перевел взгляд на вид за окном.
Она терпеливо ждала, позволяя ему поразмышлять и оставаясь неподвижной. «Как я рада, что Квиллан такой хороший учитель и такой умный человек, — думала она. — И такой мудрый. Он опять оказался прав».
Сегодня утром она позвонила Горнту, вся в слезах, на его личный номер, чтобы рассказать о случившемся.
— О, Квиллан, думаю, я все испортила...
— Что говорила ты и что сказал он?
Она выложила все как было, и он её успокоил:
— Я считаю, Орланда, переживать не стоит. Он вернется. Если не сегодня вечером, то завтра.
— Ох, ты уверен? — пролепетала она, исполненная благодарности.
— Да. А теперь вытри слезы и послушай меня. — И он растолковал, что нужно делать, как одеться, и посоветовал прежде всего быть женщиной.
«Ах, до чего здорово, что я женщина», — подумала она, с грустью вспоминая прежние времена, когда они были счастливы вместе, она и Квиллан: ей девятнадцать, она его любовница уже два года и больше не смущается и не боится — ни постели, ни его, ни самой себя. Они иногда выходили на его яхте в полуночный круиз — только Квиллан и она, — и он наставлял её.
— Ты женщина и гонконгский янь. Поэтому, если хочешь жить хорошо, иметь красивые вещи, если хочешь, чтобы тобой дорожили, если хочешь любви, постели и безопасности в этом мире, будь женщиной.
— А как это, милый?
— Думай лишь о том, как удовлетворить меня и сделать мне приятно. Разожги во мне страсть, когда я жажду страсти, дай покой, когда я нуждаюсь в покое, подари уединение, когда я стремлюсь уединиться, и постоянно неси счастье, не посягая на мою свободу. Готовь как гурме, разбирайся в хороших винах, всегда держи язык за зубами, защищай мою репутацию и никогда не изводи придирками.
— Но, Квиллан, у тебя получается игра в одни ворота.
— Да. Конечно. Но за это я буду с такой же страстью выполнять свою часть обязательств. Я жду от тебя именно этого, на меньшее я не согласен. Ты хотела быть моей любовницей. Я выставил тебе эти условия до того, как мы начали, и ты согласилась.
— Я знаю, что согласилась, и мне нравится быть твоей любовницей, но... но иногда я беспокоюсь за будущее.
— Ах, моя крошка, тебе не о чем беспокоиться. Ты же знаешь, наши правила игры установлены заранее. Мы каждый год будем возобновлять договоренность при условии, что ты этого хочешь, пока тебе не исполнится двадцать четыре. Тогда, если ты захочешь оставить меня, я предоставлю тебе квартиру, достаточно денег для удовлетворения умеренных потребностей и приличное приданое для подходящего мужа. Мы пришли к согласию, и твои родители не возражали...