Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
Шрифт:
Официально ему поклонялись, как богу поэзии и наук, — областей, в которых он так преуспел за свою жизнь, [114] однако сам по себе его вклад в литературу и ученые дисциплины никогда бы не принес такой славы и всеобщего почитания, которого на протяжении веков удостаивалось его имя. Действительная причина того, что люди так долго поклонялись ему в его храмах, и что даже сейчас, в 70-х годах каждый школьник в Японии знает имя Сугавара-но Митидзанэ, заключается в том, что его достижения в культуре и душевная искренность были повержены маневрами его политических оппонентов.
114
Он стал, также, богом грома и божеством, патронирующим тех, кто страдает от несправедливости по причине собственной искренности.
Почти в каждый другой период японской истории — и, пожалуй, почти в любой другой части света — человек, неудачно противопоставивший себя правящим силам своей страны, имел очень мало шансов на такую мирную кончину, как у Митидзанэ. Ему повезло с врагами. Одним из достоинств весьма злонамеренного в прочих отношениях семейства Фудзивара, контролировавшего японское общество почти на всем протяжении эпохи Хэйан (конец VIII–XII вв.), было то, что они избегали насилия и физической жестокости. [115] Стабильной политикой лидеров Фудзивара было избавляться от своих врагов не
115
«…руководители клана Фудзивара противились кровопролитию в любом его виде. Они не верили в возможность разрешения проблем с помощью жестокости. Они достигали своих целей продуманностью планов и посредством убеждений, и здесь они были и предусмотрительны, и сдержанны, ибо стоило им хоть раз применить силу в качестве аргумента, и их собственное главенство было бы разбито в прах. Они почитали гражданские добродетели и склонялись перед ученостью до тех пор, пока ученые не начинали стремиться к политическим успехам.» Sir Georg Sansom, A History of Japan to 1334, London, 1958, p. 150.) Терпимость Фудзивара к своим противникам имела под собой также и идеологическую основу. То было время, когда буддийский запрет на убийство имел большое влияние; большинство же Фудзивара были добрыми буддистами и не рисковали (за исключением случаев, когда это было совершенно неизбежно) возможностью духовной деградации по причине лишения кого-либо жизни. Равной по воздействию причиной являлась боязнь онрё — неуспокоившихся духов побежденных врагов, которые могли вернуться в земную жизнь и преследовать человека. Как показывает история Митидзанэ, даже побежденный враг, которому позволили окончить свои дни в мирной отставке, мог стать заклятым недругом после своей смерти. Насколько же более опасен должен был быть дух врага казненного, или претерпевшего жестокое обращение!
116
В повести Мурасаки Гэндзи вновь вызывают в столицу и наделяют политическим статусом за счет Фудзивара. В реальной истории, однако, ни один из прощенных изгоев никогда не имел возможности бросить вызов их гегемонии. Большинство традиционных исторических прототипов принца Гэндзи были политическими ссыльными, противостоявшими правящей фамилии. Наиболее вероятным претендентом представляется Корэтика — популярный юноша аристократического происхождения, изгнанный из столицы главой правящего клана Фудзивара в 996 году и назначенный на службу в губернаторское управление острова Кюсю (Morris, The World of the Shining Prince, London & New York, 1964, pp. 56–57.); Корэтика, как и Гэндзи, был прощен два года спустя, однако его политическая карьера была навсегда подорвана. Многие из комментариев к «Повести о Гэндзи», начиная с Какайсё XIV века, выдвигают Сугавара-но Митидзанэ в качестве одного из прототипов принца Гэндзи, а комментарий Сика ситирон XVIII-го века прямо называет его таковым. Подобное приписывание представляется весьма натянутым. Единственными важными моментами, фигурирующими у обоих персонажей, являются сильная тяга к культуре, а также то, что оба были политическими ссыльными; в эпоху Хэйан такое сочетание редкостью не являлось. Однако, для изучения японских героев важно отметить, что ученые на протяжении веков верили в то, что историческими прототипами самых выдающихся героев японских повествоваваний были ссыльные, — иными словами, те, кто в социальной сфере потерпел поражение.
Это был век гражданских лиц par excellence, [117] а также единственный период в японской истории, когда в правящем классе отсутствовало какое-либо уважение к воинским достоинствам; на протяжении этой долгой мирной, медленно изменявшейся эпохи, когда политическая власть была сосредоточена в Хэйан-кё («Столице мира и спокойствия»), милитаризм был совершенно несовместим с превалировавшими культурными ценностями. Противники такого рода, время от времени появлявшиеся, бросали политический, а отнюдь не военный вызов, и, хотя Фудзивара всегда имели возможность применить санкции военного характера, они намеренно этого избегали, полагаясь на мирные средства устранения внешних угроз. В этом они неизменно имели успех; долгое правление «северной» ветви клана Фудзивара свидетельствует об их замечательной политической проницательности на протяжении многих поколений. [118]
117
Фр. «прежде всего», «преимущественно».
118
Четыре ветви большого клана Фудзивара ведут свое начало от Накатоми-но Катамари, которому фамилия Фудзивара была дарована его другом и единомышленником императором Тэндзи в память — как гласит традиция — о поле глициний (фудзи-хара), на котором они обсуждали планы свержения Сога.
(Накатами-но) Катамари
Фудзивара-но Фубито
Южная ветвь Церемониальная ветвь Столичная ветвь Северная ветвь
После продолжительной борьбы, в начале IX века северная ветвь победила остальных.
Такая, сравнительно мягкая, природа конфронтации на протяжении почти всего периода Хэйан не вполне сочеталась с неистовым, отчаянным типом героизма, порожденным последующей эпохой, поэтому малоудивительно, что Митидзанэ, основной герой-неудачник этих спокойных веков, предстает несколько мягким, даже бесцветным в сравнении с бурными характерами типа Ёсицунэ и Масасигэ, короткие жизни которых были прерваны неистовым самоубийством. Кардинальная героическая добродетель — искренность манифестировалась Митидзанэ в культурной, эстетической сфере жизнепроявлений хэйанского джентльмена; ей не хватало взволнованности и напряженности, ассоциирующейся с макото динамичных героев-воинов в позднейшее время.
Когда в конце IX века Сугавара-но Митидзанэ внезапно достиг высокого положения, Фудзивара являли собой центральную силу в японской политике и уже разработали разнообразные методы контролирования администрации и удержания под контролем императорской семьи, которой оставалось лишь преданно служить им, сохраняя и расширяя их влияние. [119] В середине века Фудзивара-но Ёсифуса, в то время — глава клана, создал бесценный прецедент, обеспечив восхождение на трон императора Сэйва, который, будучи его внуком, был еще и восьми лет от роду, что требовало регента, правящего от его имени. В 858 году этот важный пост, ранее всегда принадлежавший членам императорских фамилий, был занят самим Ёсифуса, установившим, таким образом, наследственный контроль клана Фудзивара над императорами. В последовавших поколениях, когда система была окончательно разработана, идеальным образцом представлялась ситуация, когда глава «северной» ветви Фудзивара правил в роли
119
О политике, использовавшейся Фудзивара для обеспечения контроля над правительством см. Morris, Shining Prince, pp. 200–212.
Полный переход светской власти к Фудзивара произошел лишь лет через сто. В IX же веке на высших правительственных постах еще были несколько человек не из семейства Фудзивара; было также немало фамилий, готовых при первой представившейся возможности присоединиться к противникам системы Фудзивара до ее полного завершения. Еще большая опасность заключалась в том, что некое высокое официальное лицо из другого клана могло получить поддержку взрослого, независимо мыслящего императора, желавшего ослабить контроль Фудзивара над правительством.
Так и произошло в действительности. В 887 году образованный и амбициозный молодой человек взошел на трон под именем императора Уда. Позволяя это, Фудзивара отходили от одного из своих кардинальных правил, ибо у нового императора мать была не из Фудзивара, и он не был в родственных отношениях с правящим канцлером. Мотоцунэ, энергичному и умному политику, сменившему Ёсифуса, пришлось пожалеть об этом упущении, так как вскоре стало очевидным, что Уда, в отличие от пяти предшествовавших императоров, был намерен как царствовать, так и править. Он желал вернуть бюрократическую систему, контролируемую монархом, существовавшую в начале эпохи Хэйан. Хотя он и был готов оставить членов семьи Фудзивара на постах высших гражданских чинов и советников, он также твердо намеревался саботировать их монополию политической власти путем привлечения для поддержки выдающихся людей из других семейств. Последовавшее противоборство императорской фамилии и «северной» ветви поставило Фудзивара перед лицом величайшей опасности, с которой они сталкивались со времен, когда столицей только что стала Хэйан-кё; это также был последний из брошенных им серьезных вызовов на последовавшие два столетия. Однако, как это приличествовало времени, сражение велось мирными средствами и даже с соблюдением приличий: ни один человек не лишился жизни, хотя многим, и среди них — Сугавара-но Митидзанэ, — это стоило карьеры.
С начала своего правления император Уда пытался восстановить позиции императорской семьи путем привлечения поддержки значительных деятелей не из семейства Фудзивара. Первым его близким советником был Хироми из клана Татибана, которого он давно уважал за ученость и честность. Хотя Хироми не был назначен ни на один из важных постов, Мотоцунэ был начеку перед опасностью и прибег к типичной стратегии Фудзивара. В начале каждого правления среди высоких государственных чиновников существовал обычай уходить в отставку со своих постов и быть автоматически назначаемыми новым сувереном. Целью этого ритуала было сохранить видимость императорской независимости, и когда Мотоцунэ надлежащим образом представил прошение об отставке после восхождения Уда, никто при дворе не придал этому серьезного значения. В Императорском Ответе, данном на следующий день, не было, однако, ни малейшего упоминания об обязанностях канцлера; Мотоцунэ просто назначался ако. Этот термин, значащий нечто вроде «исправляющий [человеческое] зло», использовался в седой китайской античности для характеристики главного придворного министра, и его точное значение для Японии IX века было спорным.
Мотоцунэ, поняв, что император намеренно избрал этот двусмысленный термин по совету своего ученого друга Татибана-но Хироми, решил, что это, кажущееся тривиальным, отступление от прецедента, может послужить хорошим поводом для создания полезной ему кризисной ситуации. В негодовании, он заявил, что ако обозначало скорее ранг, нежели определенный пост, что такое назначение оскорбляло его достоинство, и что он не может далее исполнять свои государственные обязанности до тех пор, пока вопрос не будет решен. Так началась известная полемика об ако — вокруг точного значения этого древнего китайского слова. Баталия, ведшаяся со всей свифтианской терпкостью диспута о том, как правильно разбивать вареное яйцо, заняла силы ведущих ученых страны на большую часть года. Из зависти к Хироми и боязни Фудзивара, придворные мудрецы были склонны поддерживать интерпретацию Мотоцунэ. Сам канцлер отказался заниматься государственными делами, а, поскольку Уда еще не достиг того возраста, когда он мог бы отказаться от услуг вездесущих Фудзивара, ему в конце концов пришлось передать дело в официальный суд, который, как и следовало того ожидать, вынес решение, что использование термина ако явилось ошибкой, требующей наказания. Такой исход был триумфальным для Мотоцунэ, который теперь вновь обрел всю власть канцлера. Хироми, ученость которого была подвергнута сомнению коварной политикой, не понес никакого наказания, кроме стыда, однако он был вынужден отойти от государственных дел и умер примерно год спустя. Для императора Уда полемика об ако имела результатом первый сбой в его карьере.
К счастью для нового императора, его властный канцлер недолго наслаждался своим триумфом. Он умер в 891 году, приблизительно через полгода после смерти своего поверженного соперника, и, поскольку его сын и предполагаемый наследник был всего двадцати лет от роду, для императора Уда было возможным сохранять это место незанятым, покуда он старался заполнить образовавшийся вакуум власти по-своему. Новая ситуация при дворе дала молодому императору редкую и неожиданную возможность восстановить авторитет императора. Прежде всего, он отказался называть наследника Мотоцунэ, оставив пост канцлера вакантным. Прецедент требовал, чтобы Фудзивара-но Токихира стал Тайным Советником, и это назначение было сделано через несколько месяцев после смерти Мотоцунэ, однако в качестве противовеса влиянию Токихира император избрал членов клана Минамото для службы в качестве Тайных Советников при Большом Государственном Совете. [120] Через пару лет Уда нанес жестокий удар «брачной политике» клана Фудзивара, избрав наследным принцем своего сына Ацухито, мать которого не принадлежала к основному стволу «северной» ветви. Токихира, новый лидер Фудзивара, лишился, таким образом, важной прерогативы являться дедом следующего императора. В том же году император Уда возвел двух значительных аутсайдеров на посты Тайных Советников. Одним из них был Ясунори, энергичный губернатор с высокими принципами, выходец из маловлиятельной «южной» ветви Фудзивара; вторым был ученый-поэт Сугавара-но Митидзанэ
120
В соответствии с иерархической системой китайского толка, установленной в период Великих Реформ, администрация страны контролировалась Великим Советом Государства, прямо подчиненным императору. Великий Совет состоял из Главного Министра, Министров Левого, Правого и Центрального; Главного, Среднего и Низшего Советников и Частных Советников (или Советников Императора). Пост Главного Министра обычно пустовал. Как правило, было четыре Главных Советника, три Средних и три Низших Советника, восемь Частных Советников. См. Ivan Morris, The Pillow Book of Sei Shonagon II, приложение 7 — о фактологических деталях администрации эпохи Хэйан; описание — в Shining Prince, гл. З.