Благословение Небожителей. Том 1

Мосян Тунсю

Хуа Чэн и не собирался опровергать его речи, лишь спокойно взирал на принца. Они какое-то время смотрели друг другу в глаза, и вдруг Се Лянь закрыл лицо руками.

— Прости. Сань Лан, прости. Я, наверное, сошёл с ума. Прости.

— Ничего. Это моя вина.

— Нет, ты ни при чём. Это всё я.

Он уселся на землю и обхватил голову руками.

— Я запутался. Я всё испортил.

Постояв секунду, Хуа Чэн опустился рядом с ним и возразил:

— Ты не виноват.

Се Лянь молчал. Хуа Чэн продолжил:

— Убийство государя Юнань спасло жизни людей

Сяньлэ. Убийство князя Аньлэ предотвратило новые конфликты между двумя народами. В конце концов, убийца получил по заслугам — принял казнь от рук Лан Цяньцю. Три человеческих жизни в обмен на мир, продлившийся многие века. Более выгодную сделку и представить сложно. На твоём месте я бы поступил так же. Послушай меня.

Его голос звучал столь уверенно, что не допускал сомнений:

— Ты не виноват. Никто не смог бы сделать лучше.

Спустя долгое молчание Се Лянь ответил:

— Мне просто кажется, что так не должно было быть.

Он медленно оторвал лицо от ладоней.

— Мне кажется, что это неправильно, когда кто-то совершает добрый поступок, но итог его ждёт совсем безрадостный. Даже если это неправда, я всё равно хотел, чтобы Цяньцю помнил — если он будет хорошо относиться к народу Сяньлэ, то и народ Сяньлэ ответит ему тем же. Чтобы он всегда бесстрашно двигался по пути правильных поступков, не боясь трудностей. А не как сейчас, чтобы он думал, что все мои слова, в которые он раньше верил — всё это ложь, враньё и обман. Полнейший, мать его, вздор! Я просто…

Он поднял правую руку и, глядя на неё, сказал:

— … Сам достаточно настрадался, и не хотел, чтобы кто-то проходил через это снова.

Хуа Чэн просто слушал его. Се Ляню показалось, что последняя его фраза вновь прозвучала как глупая поговорка, и добавил:

— Прости. Но только посмотри на то, как всё вышло, разве не смешно? Несколько предыдущих поколений Юнань делали наоборот, и всё у них было прекрасно. А стоило только родителям Лан Цяньцю решиться на благой поступок, на великое дело, и вот какой конец их постиг.

Государь Юнань назначил его советником и на протяжении пяти лет относился к нему с большим почтением. Даже в последний миг жизни в его глазах всё ещё читалось не успевшее угаснуть доверие. Се Лянь невидящим взглядом уставился вдаль и тихо произнёс:

— Я никогда не смогу забыть… то выражение, с которым он смотрел на меня, когда я пронзил его сердце.

Хуа Чэн бесстрастно ответил:

— Забудь. Это вина Ци Жуна и князя Аньлэ.

Се Лянь покачал головой, зарылся лицом в колени и утомлённо проговорил:

— … А ведь всё было так замечательно.

Как только отец Лан Цяньцю взошёл на престол, он немедля свернул с курса подавления народа Сяньлэ, которому следовали предыдущие поколения. Люди Сяньлэ и Юнань с таким трудом прожили в худом мире несколько десятков лет, и вот появился шанс всё изменить, появилась перспектива объединения и надежда на прекращение раздоров. И надо же было князю Аньлэ именно в такой момент вмешаться и омыть кровью Пир Чистого Золота.

Скрываясь от погони, в ту ночь он нашёл князя Аньлэ, чтобы предостеречь от последующих

преступных действий, но кто же мог представить, что последний отпрыск его рода, увидев его настоящее лицо, радостно вцепится в принца и станет упрашивать присоединиться к армии отмщения, чтобы завершить великое дело возрождения государства? Его взгляд горел таким восторгом, а речь звучала столь волнительно, что мурашки бежали по коже. После омовения кровью Пира Чистого Золота он намеревался убить Лан Цяньцю, тем самым устроив переворот в Юнань. И пускай из-за этого рухнет мир между простыми людьми двух народов, которые уже начали с добротой принимать друг друга, пускай из-за этого погибнет весь оставшийся народ Сяньлэ, они не пожалеют ни о чём, лишь бы низвергнуть в преисподнюю императорский дом Юнань и весь их народ вместе с ними.

Но убийство есть убийство. Какие помпезные оправдания ни придумывай, сколько ни рассуждай об отсутствии иного пути, а факт останется фактом — он своими руками убил просвещённого правителя, который искренне желал призреть чужой народ, а также последнего оставшегося в живых отпрыска собственного рода.

Поэтому… он заслужил то, что получил.

Глава 54. Логово людоеда. Князь демонов против небожителей. Часть первая

Се Лянь обернулся и посмотрел на понурившуюся каменную статую неподалёку.

— В одном Ци Жун оказался прав. Я самый настоящий неудачник.

Хуа Чэн возразил:

— И ты поверил в болтовню этого никчёмного отродья. Да он сам ничего не добился, кроме того, что научился быстро бегать и лишил врагов удовольствия себя убить. За восемьсот лет валяния дурака даже до «непревзойдённого» не повысили. Бить такого — только руки марать.

Се Лянь дёрнул уголком губ. Быстро бегает, не даёт себя убить. Если подумать, разве то же самое нельзя сказать про него самого? И разве он не валял дурака восемьсот лет, а в итоге докатился до того, что имеет сейчас?

Когда он впервые увидел Лан Цяньцю в качестве вознёсшегося Бога Войны восточных земель, причисленного к чиновникам Верхних Небес, всё такого же, как раньше — прямолинейного и непосредственного юношу, который мог запросто захрапеть на скучном собрании, Се Лянь почувствовал радость и удовлетворение. Но начиная с сегодняшнего дня… неизвестно, какие изменения произойдут в характере Лан Цяньцю. Он отправился на поиски праха Ци Жуна, но когда найдёт и вернётся, как он отнесётся к принцу? Захочет ли поквитаться?

Се Лянь поднялся, медленно подошёл к каменной статуе и посмотрел на неё с другой стороны. Лицо действительно оказалось точной копией его собственного, только вырезанное плачущим: слёзы текли по щекам, а черты искажались до такой степени, что становились ужасно некрасивыми. Поглядев на изваяние, Се Лянь вздохнул, поставил руку на голову статуи и приложил усилие.

Когда он убрал руку, по щекам изваяния бесшумно поползли две трещины, после чего плачущее лицо разбилось. Статуя развалилась, обернулась множеством мелких камней и рассыпалась по полу, теперь её нельзя было снова собрать.