Благословенный. Книга 6
Шрифт:
— Слышали историю Овсянникова? Два года назад поручиком вышел в отставку по ранению. Чем-то приглянулся и попал на приём князя Николая Петровича Румянцева, бывшего тогда статс-секретарём у императора Александра, а ныне назначенного министром по коммерческой части. Ну и что же: его всему обучили, дали рекомендацию, по которой купцы ссудили деньгами, и вот: у Овсянникова теперь целая фабрика, выпускающая «пузеля». Давно ли был без гроша, и вот — встретил намедни на Невском в карете, запряженной четвёркой! Говорит, «процветаю».Паровую махину поставил, очень доволен; на вторую теперь копит.
— Это что! Овсяников ладно,
— Да, я слышал такое. Обещают жалование в тысячу рублей — такое и генералу впору, а уж для юноши осьмнадцати лет это просто дар небес! — подтвердил адъютант императора, молодой Никита Григорьевич Волконский.
— Да, в то время как поручики получают двести целковых в год! — ехидно заметил барон Корф.
— Говорят, после получения прусских контрибуций войскам выплатят дополнительное жалование, называемое «премиею» — возразил на это флигель-адъютант.
— Мудрено будет получить сии средства: рассказывают, что прусские-то земли полностью разорены! — оценивающе рассматривая свои карты, произнёс генерал — лейтенант Роман Карлович Анреп.
— Определённо, армия этого заслужила! Наши воины — настоящие герои! — уверенно заявила княгиня Голицына.
— Да и флот наш совсем, господа, неплох! Совсем, совсем неплох! — неуклюже заявил Дмитрий Хвостов, племянник Суворова и неудачливый рифмоплёт-графоман.
— Да, наш флот поднят ныне на небывалую, недосягаемую высоту! — не без гордости произнёс адмирал Шишков. Этот не совсем «светский» человек с появлением свободы слова и открытием вслед за тем легальной политической дискуссии полюбил резонёрствовать в модных салонах, постепенно завоёвывая репутацию любителя старины и «народника».– Могу сказать совершенно определённо — сейчас мы сильнее кого-либо на морях, не исключая и господ англичан, и, стоит лишь государю пожелать — граф Суворов тотчас же окажется в Дувре!
— А что вообще слышно об англичанах? Неужто правда Питт подал в отставку? — наивно спросил молодой полный юноша, князь Козловский, недавно пошедший учиться по дипломатической части.
— Да, Пётр Борисович, сразу же, как только стало известно о поражении английского флота в Зундах. И, обратите внимание — командовал нашими силами Фёдор Фёдорович Ушаков, ярославский дворянин! Не всегда у нас предпочитают иноземцев — иной раз и русаку доверяют; а уж нашему брату только дай развернуться! — отвечал ему Шишков.
— А кто же теперь вместо Питта?
— Говорят, некий Генри Аддингтон, виконт Сидмуд — далеко не ровня господину Питту! Прислали недавно нового посла, адмирала. Очень боятся! Теперь англичане только и ждут, когда войска Суворова высадятся где-нибудь возле Дувра!
— Ну что же, господа — подвёл итог граф Александр Строганов — надобно признать, что все эти «новые люди» императора — не так уж пусты, как многие
— А что же ваш старший сын, Павел Александрович, всё никак не вернётся? — спросил вдруг графа старый шталмейстер Екатерины Лев Нарышкин.
— Ох, да я и сам не знаю его дел! — вдруг смешался граф. — Я бы рад его тут увидеть! Уверен, Павлуша сразу же привлёк бы внимание государя, и занял подобающее место… да вот — никак не едет. И что ему там в Европе, мёдом ли намазано… Не знаю! Надеюсь, впрочем, что однажды…
Последние слова графа потонули в громком хлопке и испуганных криках женщин. Одна из больших дуговых ламп ворвалась, разбрасывая по паркету горячие осколки стекла. И граф Строганов, воспользовавшись поднявшейся суматохой, поспешил замять компрометирующий разговор о сыне-нелегале…
По крайней мере, в одном гости княгини Голицыной оказались правы: действительно, в это время у нас шли с англичанами интенсивнейшие переговоры. Успех Северной Лиги Морского нейтралитета окрылил многие второстепенные державы: Дания и Швеция уже бредили высадкой на восточном побережье Англии, так что мне пришлось остужать их пыл. Голландия, успев за это время и вкусить сладость побед, и испытать горечь поражений, тут же решила заказать на наших верфях полсотни клиперов, двадцать фрегатов и десять линейных кораблей, а также… аж тридцать шесть блиндированных плотов, столь убедительно продемонстрировавших своё могущество и при осаде Гибралтара, и при защите датских Зундов. Но, увы, бюджет Батавской республики в это время трещал по всем швам, и расплатиться в полном объёме голландцы не могли. Однако, такой заказ упускать было нельзя! К тому же, у голландцев имелась пара-тройка интересных, хоть и крайне токсичных активов — это Цейлон, Индонезия, Малайя и, разумеется, Капстад. Интересны они были своей несомненной прибыльностью и перспективностью; а токсичности придавала им, конечно же, английская оккупация.
Соответственно, о судьбе этих колоний говорить следовало с англичанами.
Время для этого было самое наивыгоднейшее. Англия, получив оглушительную оплеуху в битве при острове Ланнгелан, срочно бросилась устанавливать с Россией самые тесные и дружественные отношения. Правительство Питта подало в отставку, а новый премьер министр, Аддингтон, тут же направил в Петербург нового посла: адмирала Джона Уоррена.
Надо сказать, господин этот оказался не очень-то дипломатичен. По-военному прямой, он отвечал на мои вопросы безо всяких политесов, откровенно и категорично:
— Вы хотите получить голландские колонии? Ну что же, — всё, что угодно, кроме Капстада! Эта территория крайне важна для интересов Англии и для нашего судоходства!
— Малайзия?
— При условии свободного прохода наших судов через Малаккский пролив вы можете забрать это!
— Цейлон?
— Цейлон — ваш. Не вижу никаких препятствий!
— Ну что же, кажется, мы можем договориться! В отношении Южной Африки я предлагаю поступить так: Капстад остаётся под вашим управлением, но мыполучаем возможность колонизировать территории на востоке от него. Вы знаете, что мы устроили уже там небольшую колонию, Порт-Наталь. Если вы признаете ее и проведёте территориальное размежевание, то мы можем признать вашу власть над Капстадом. Также я хотел поговорить с вами об Австралии!