Благословенный. Книга 6
Шрифт:
Таможенный чиновник новообразованного Северо-Германского союза изо всех сил старался выглядеть беспристрастным, но Мейера ему было не провести: старый банкир прекрасно видел, как он раздувается от гордости за собственную ловкость. Ещё бы — перехватить такие деньги! Наверняка уже мысленно видит ленту ордена на своем потёртом вицмундире!
— Ну хорошо же! — наконец произнёс Ротшильд, и даже самый чуткий слух не уловил бы в его голосе скрытой угрозы. — Я вижу, вы не склонны следовать путями добродетели. Значит, придётся мне обратиться к другим людям… Прощайте!
И, нервически-быстро раскланявшись с таможенными чиновниками, Мейер с необычной
«Ничего. Ничего!» — думал он, спускаясь по тёмной лестнице присутственной палаты. 'Посмотрим, как запоёт бывший курфюрст Гессен-Кассельский, когда в этот его гребаный Кассель явится пара казачьих полков! Вот будет здорово: в Гессене французы, а в Касселе — казаки! Когда твой партнёр — император России, у тебя найдутся ключи от любых дверей! А многие проблемы, кажущиеся простым людям неразрешимыми, развеются, как дым, под напором немыслимого могущества его северного покровителя! Император не откажет, он же помнит услуги, оказанные его стране Мейером во время погашения голландских долгов Русского двора! Да к тому же они партнёры: банкирский дом Ротшильдов приносят императору по два с половиной миллиона талеров ежегодно! Разумные люди не раскидываются такими деньгами — а император Александр, как уже успел убедиться Мейер Амшель, очень разумный человек.
Уже через четыре дня, оплатив двойные почтовые сборы, Мейер Амшель въезжал в пригороды Цюриха. Четыре дня езды по скверным дорогам, в обход французских аванпостов, изнурили его до крайности. Однако осознание важности своей миссии придавало ему сил: двадцать пять миллионов есть двадцать пять миллионов! И Мейер все эти четыре дня буквально считал минуты до встречи с императором Александром: ведь на кону было и его доброе имя, и все его состояние.
Наконец, он выбрался из своей видавшей виды, забрызганной осенней грязью кареты и тяжелым, но уверенным шагом подошёл к часовым, — русским гвардейцам, охранявшим вход в гостиницу «У Орла», где проживала и работала вся русская делегация. Его пропуск должен был открыть ему все двери…но не в этот раз. Молодой конногвардейский поручик, мельком глянув аусвайс Мейера, развёл руками:
— Увы, месье Ротшильд, но Его Императорское Величество третьего дни отбыл встречать свою августейшую супругу; а затем они отправятся осматривать Рейнский водопад. Полагаю, вы можете переговорить с министром коммерции Николаем Румянцевым. Именно он обычно принимает представителей вашего сословия!
Мейер Амшель тут же возрадовался — с Румянцевым он уже был хорошо знаком как с очень обходительным и компетентным господином — и немедленно просил доложить Николаю Петровичу о его деле.
Ждать пришлось недолго — через четверть часа его пригласили в кабинет Румянцева в мансарде гостиницы.
Поднявшись по узкой крутой лестнице на самый верх здания, Мейер Амшель оказался в тесном кабинете с несуразно высоким наклонным потолком, заваленном папками и делами. Николай Петрович, сидя в глубоком вольтеровском кресле у широкого, бразильского дерева стола, изучал какие-то сводки, от которых он не сразу перевёл взгляд на посетителя.
— Герр Ротшильд? Не ожидал вас увидеть в Швейцарии! Какая нужда заставила вас оставить свой лондонский офис? Да вы присаживайтесь, у нас тут запросто!
Несмотря на бодрый тон, министр выглядел страшно усталым. Под глазами Николая Петровича залегли коричневые тени, лицо казалось осунувшимся,
«И как это получается, что люди русского императора постоянно выглядят, как загнанные лошади?» — мелькнула у Ротшильда мысль перед тем, как он перешел к делу.
Выслушав Мейера, Румянцев задумчиво побарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями; и почему-то от взгляда министра у Ротшильда стало нехорошо на сердце.
— Видите ли, в чём дело, герр Ротшильд… Император не так давно выкупил права курфюрста Вильгельма на все сокровища, оставленные им во Франкфурте. Так что, на сегодняшний день, вы должны деньги не курфюрсту, а самому императору. И, как вы понимаете, если вы должны такой особе значительную сумму, то вам следует её вернуть. Я бы предложил даже такой вариант: вы передаете в казну императора Александра сумму вашего долга в размере семнадцати с половиной миллионов талеров — серебром или надёжными ценными бумагами, а уже император принимает на себя ваш долг перед курфюрстом и выплачивает причитающиеся ему деньги. И все у вас будет замечательно! И у вас, и у сыновей…
И тут Ротшильду все стало ясно. Император Александр за него не заступится. Более того — он использовал всю эту историю в свою пользу! Каким-то образом ему стало известно, что деньги курфюрста, якобы закопанные где-то в Франкфурте, в действительности находятся у Ротшильда и используются им в оборотах. Выяснив, где в действительности находятся эти средства, император Александр приобрёл эти активы у курфюрста, причём вернее всего, с большим дисконтом, а возможно, и в рассрочку. И однажды он действительно вернет ему эти деньги; но произойдёт это лишь когда Его Императорское величество посчитает это нужным, и выплаты пойдут по графику, который царь сочтёт для себя необременительным. А бедолага курфюрст — бундеспрезидент Северо-Германского союза — всё это время будет вынужден теперь плясать под его дудку, ведь иначе он не получит своих денег! А если учесть влияние, которым посол Российской Империи Колычов пользуется среди депутатов Конгресса, то становится ясно — Германия теперь плотно сидит на крючке у русского царя.
Проклятье! Ротшильд вдруг почувствовал нечто совершенно для себя необычное: ощущение, что его облапошили. Да, он действительно решил попользоваться средствами курфюрста; но ведь за это было честно заплачено французскому генералу! Ну что хорошего в том, чтобы огромная сумма лежала где-то под землей в сундуках, не принося никому решительно никакой пользы? Ведь много лучше, когда они участвуют в оборотах, принося прибыли предприимчивому гешефтмахеру; ну а когда французы, наконец-то, уберутся из Гессена, Мейер честно вернул бы эти ценности курфюрсту — ну, может быть, за вычетом некоторых неизбежных потерь. И все были бы довольны, даже сам Вильгельм! И вот, пожалуйста: все планы теперь насмарку! И ничего нельзя сделать: все евреи Германии ждут от него результатов, а ценные бумаги находятся под арестом!
В который раз уже Мейер испытал это чувство — смесь бессилия, обиды и…одиночества. В который уже раз на протяжении своей долгой жизни он почувствовал себя чужаком, изгоем в этом мире громких титулов и корон. Увы, гои есть гои, а князья — есть князья, и они никогда не признают Мейера Амшеля Ротшильда, еврея и плебея, равным себе….
После недолгих печальных раздумий Мейер Амшель Ротшильд решил пойти на условия Румянцева и внести в русскую казну все причитающиеся деньги.
Но русскому царю он это еще припомнит…