Благословенный. Книга 6
Шрифт:
Возможно, без этого обстоятельства якобинцам удалось бы вырвать Жубера из рук солдат, служащих ему как защита, и тогда 24-е брюмера для него означало бы то же самое, что для Цезаря 15-е марта. В толпе нападающих уже блеснули лезвия кинжалов. Никогда еще Жубер не находился в таком неприятном положении! Лучше ещё раз пережить тяжёлую Ирландскую экспедицию, когда на сон отводилось пару часов в сутки, находясь всё время в страшном физическом и умственном напряжении, чем пережить эту недостойную сцену! К счастью, однажды всё заканчивается, и генерал с гвардейцами всё же достигли дверей, где стоявшие у входа офицеры* освободили
Жубер был взбешён. Он досадовал не столько на депутатов (как не крути, а это — враги; странно было бы ожидать от них тёплого приёма), сколько на себя самого. Как он было самонадеян! Нет, взводом гренадёр тут явно не обойдёшься!
В сопровождении офицеров, более не покидавших генерала в тот день, Жубер вернулся к ожидающим его в той же комнате Сийесу и Роже-Дюко. Главари заговорщиков стали совещаться — что теперь делать? Сийес, поддержанный Леклерком, Ланном и другими офицерами, настаивал на немедленном применении силы. У него был тонкий расчёт: какие бы эксцессы сейчас не случились, их припишут Жуберу; а это может оказаться полезным в будущем, когда придётся делить реальную власть… Ну и, в конце концов, шпага затем и нужна, чтобы в нужный момент сразить врага!
Вскочив в седло, Бартелеми несколько раз верхом проехал вдоль выстроенных отрядов, проверяя моральное состояние войск. Драгуны 17-й дивизии реагировали хорошо — они были настроены воинственно; но гренадеры парламентской гвардии хранили мрачное молчание, не откликаясь на призывы офицеров. Перед Жубером возникла дилемма: сохранять ли признаки легитимности, продолжая уговаривать парламентских гвардейцев «навсети порядок в зале», или плюнуть на все условности и послать верных ему драгун? И, пока он колебался, сама судьба в лице Люсьена Бонапарта подсказала ему ответ.
В свои 25 лет Люсьен Бонапарт был уже опытным политиком. Храбрый и расчетливый, предприимчивый и хладнокровный, внешне до театральности страстный, он занимался политикой с пятнадцати лет и успел уже поучаствовать в многочисленных заговорах и интригах. В политическом раскладе он чётко следовал в фарватере команды Сийеса, и протолкнувшего Люсьена на пост президента Совета 500. Теперь, благодаря его настойчивости, партия заговорщиков в Совете 500, несколько оправившись после демарша левых, казалась, вновь обрела надежду на успех. Но, тем не менее, большинство в зале были настроены категорически против генерала Жубера. Некоторые якобинцы, вспомнив славные деньки царствования гильотины, когда политик прямо с заседания мог отправиться на эшафот, зашли так далеко, что требовали объявить генерала Бартоломью Жубера вне закона, и тут же шепнул своему помощнику, чтобы тот поторопился наружу к Жуберу и передал ему, что необходимо немедленно, любой ценой разогнать собрание — иначе депутаты перейдут в наступление!
Получив весть от Люсьена Бонапарта, генерал отбросил все колебания — пришло время решительных действий! Единственное, что его останавливало — это ненадежность парламентской гвардии. Но надо было ковать железо, пока оно горячо!
— Генерал Леклерк! — воскликнул он. — Вы видите, парламентская гвардия деморализована. Вы командир гарнизона — так усильте ее! Причислите вот эти два эскадрона у парламентской гвардии, и пусть они наведут
Адъютант Леклерка тут же нацарапал на клочке бумаги короткий приказ, — совершенно незаконный, но это уже никого не волновало. После этого Жубер вновь сел на коня и, размахивая этой бумажкой, произнес перед драгунами воодушевленную речь:
— Гражданин Люсьен Бонапарт, председатель Совета 500, велел передать вам, — горячо воскликнул он, решительно жестикулируя, — что большинство Совета находятся под страхом нескольких вооруженных кинжалами депутатов, которые с трибуны, угрожая своим коллегам смертью, заставляют их принимать ужасные решения. Я утверждаю, что эти дерзкие негодяи, без сомнения оплаченные Англией, выступают против Совета старейшин, и даже осмелились выполняющего их же решения генерала объявить вне закона! Генералы, солдаты, граждане! Вы назначены в парламентскую гвардию, призванную сохранять в зале порядок. Отныне настоящими признаются только те депутаты, которые сплотились вокруг меня! А бунтовщики из оранжереи должны быть насильно оттуда удалены, пока не пострадали добропорядочные депутаты!
Драгуны, совершенно не разбиравшиеся в конституционном законодательстве, но привыкшие верить словам большого начальства, с восторгом приняли приказ. Но тут произошла катастрофа.
К солдатам парламентской гвардии пробрались несколько депутатов-якобинцев и уговорили их войти прямо в помещение оранжереи, чтобы охранить депутатов от нападок заговорщиков.
Это означало конец заговора: гвардейцы открыто встали на защиту депутатов, драгуны с ними не справились бы; да и не пошли бы они в бой против товарищей по оружию, защищающих законно избранный парламент.
Казалось, всё потеряно; но тут генерал Жубер вспомнил, как он действовал в Ирландии и Италии. Налёт законопослушности совершенно слетел с него; обернувшись к генералу Леклерку, он спросил:
— Где артиллерия 17-й дивизии?
— Здесь же, в Сен-Клу! — машинально ответил генерал, еще не понимая, к чему этот вопрос.
— Приведите их сюда. Немедленно!
Вскоре напротив оранжереи уже развертывалась батарея 6-ти фунтовых орудий. Командовавший ею капитан, ветеран Ирландии, безоговорочно веривший в Жубера, вытянулся перед своим генералом в ожидании приказаний.
— В этом помещении якобинцы-заговорщики! Разнесите их картечью! — холодным, как арктический лёд, голосом, отчеканил Жубер.
— Слушаюсь, мой генерал! — воскликнул капитан и бросился исполнять приказ.
Нельзя сказать, чтобы депутаты Совета не заметили грозившей им опасности; но, не будучи военными, они не смогли отреагировать на нее должным образом.
— Да здравствует Республика! Да здравствует конституция третьего года! — бессмысленно провозглашали одни.
— Они не посмеют стрелять по народным избранникам! — уверенно заявляли другие.
— Солдаты гвардии, смотрите, что происходит! Сделайте что-нибудь! — кричали третьи, как будто гвардейцы могли бы что-то с этим поделать.
Увы, артиллерия — это был тот козырь, который Совету 500 решительно нечем было крыть. Возможно, депутатам удалось бы переубедить драгунов из 17-й дивизии, что их обманули, когда те пошли бы на штурм зала; но до артиллеристов, занявших позиции в двухстах метрах от здания, они просто не могли бы докричаться.
И вскоре загрохотавшие залпы перекрыли выкрики народных избранников.