Благословенный
Шрифт:
Как и в прошлую войну, решили собирать эскадру Балтийского флота в экспедицию в Архипелаг, о чем вышел высочайший указ. С прискорбием узнал я, что экспедиция Муловского по случаю войны отменена, а офицеров, матросов и прочих людей, для сей эскадры назначенных, так и суда и разные припасы, для нее заготовленные, будут отправлены в Средиземное море. А ведь я-то помнил, что никакой эскадры в Средиземное море не будет отправлено, то есть нашу первую кругосветную экспедицию отменят зря.
Улучив момент, я попытался поговорить об этом с Екатериною. Мы играли в биллиард, когда я, улучив минуту, спросил про задуманное
— Может, не следует отменять экспедиции Муловского? Будет ли на войне толк от этих судов? Это не линейные корабли, в прямом бою они участвовать всё равно не смогут; и в шхерах, за отсутствием вёсел, тоже неприменимы! Противу шведов эти корабли бесполезны!
— Важнее не сами корабли даже, а люди с них, и припасы. Всё это понадобится для экспедиции в Архипелаг!
— Во-первых, припасов на судах только часть. Основной груз они собирались купить в Англии! Во-вторых, плавания в Архипелаг не состоится. Флот останется на Балтике, противостоять шведам. Я ведь говорил уже, что с ними тоже будет война?
В серых глазах императрицы промелькнул испуг. Нападение Швеции, очевидно, страшило её, но пока она ещё не верила в такую возможность, получая от своих дипломатов успокаивающие сообщения.
— Если войну нам объявит ещё и Густав, и суда эти, и люди понадобятся наипаче!
— Припасы тогда будут не нужны, — не огласился я, — ведь на Балтике снабжать эскадру можно от Петербурга. Суда эти тоже не пригодятся. Они для линейного боя не подходят, слишком слабы; для действий в шхерах тоже непригодны, тут нужны галеры и канонерские лодки. Разве что люди очень понадобятся нам для войны, но и с этим можно решить!
Было видно, что Екатерина заинтересовалась
— Каким же образом, друг мой, решать ты это хочешь? — отложив в сторону бумаги, спросила она, и, подперев рукой тяжеловесный свой подбородок, приготовилась слушать.
— Ещё летом ты направила графу Воронцову в Лондон письмо с указанием подобрать людей, пригодных для службы во флоте. Им на сей день набрано более сорока офицеров, в том числе три опытных капитана. Ими можно заменить офицеров наших отбывающих в экспедицию.
— Ну, хорошо, английские моряки умениями известны, и уже немалое их число на Балтийском море успешно служит. Но ведь нужны ещё и унтеры, и матросы?
— Тут надобно поступить так. Корабли наши отправить до Гавра с уменьшенным экипажем. В Портсмуте их будет ждать г-н Миранда с комплектом экипажа для одного судна из гишпанцев и вест-индских креолов. Я состою с ним в переписке, и вопрос этот уже с ним единожды оговаривал. Люди Миранды заполнят один корабль, а русский экипаж с него пустим на доукомплектование остальных трех кораблей. Также Муловскому надобно дать полномочия вербовать людей во время плавания, для замещения умерших и больных.
По глазам императрицы вижу — впечатлена. Но, понятное дело, решать что-то пока не готова, — такие важные вопросы с кондачка не решаются.
— Саша, да смогут ли эти креолы действовать в северных водах? Они же слягут все!
— У Муловского много задач и в южных морях, а там скорее слягут наши, чем креолы. Задание экспедиции надобно изменить. Нам надобно отыскать свою Ямайку, для снабжения теми плодами, которые в России не растут. Очень уж дорого обходится их приобретение у господ англичан!
Увы, к этим прожектам
— Знаешь, Саша, давай всё-таки подождём, как пойдут дела наши на Юге… а там уже и решим, отправлять экспедицию или нет. Всё равно уже зима на носу, шторма на морях,… Надобно отложить!
Так и не отправили экспедицию в этом году…
* «муриевый» газ — хлор
Глава 17
Впрочем, грустные события вскоре сменилось хорошими. От князя Потёмкина пришло сообщение: 1-го октября, в самый праздник Покрова, генерал-аншеф Суворов разбил турецкий десант на косе Кинбурн. Эта единственная победа, да ещё и над превосходящими силами неприятеля, очень всех обрадовала. Однако, тотчас же была обнаружена «чёрная метка» — среди погибших янычар оказались найдены три тела французских военных инженеров! Это обстоятельство вызвало тревогу дипломатов и серьезный разлад в отношениях с Францией, с которой в это самое время велись переговоры о союзе.
Одновременно Пруссия увеличивала это недоверие, распространяя слух о предполагаемом будто бы сближении Франции с Пруссиею. Англичане, со своей стороны, извещали императрицу о содействии, оказываемом туркам французскими офицерами, которые работали в константинопольском арсенале.
Императрица, несмотря на эти неблагоприятные предвестия, всё ещё надеялась на союз с Францией. Тайно вскрыли переписку французского посланника, графа Сегюра; при этом никакой двойной игры с его стороны выявлено не было. Похоже, французская дипломатия страдала редкой формою шизофрении — посол Людовика в Стамбуле проводил одну политику, а в Петербурге — совсем другую!
До меня все эти дипломатические интриги долетали в виде обрывков разговоров и сплетен. Я был уверен, что из этих телодвижений ничего не выйдет — ни о каком союзе с Францией накануне революции я, как историк, не слышал. Данное обстоятельство я постарался как можно более тактично донести до императрицы: как мне довелось уже видеть, практика отрубания голов гонцам, приносящим плохие вести, при дворе Екатерины цвела буйным цветом.
— Смотрю, бабушка, Иван Андреевич * (Остерман, вице-канцлер — прим.) хлопочет о союзе с Людовиком, не так ли? — решился я спросить, в то время, как мы шли к Эрмитажному театру на представление французской труппы.
— Ой, как я рада, ты не представляешь, что в столь юном возрасте ты начал интересоваться государственными делами! Этак ты переплюнешь Александра Македонского и Цезаря! — с самым любезным видом отвечала она, и, оглянувшись, нет ли рядом иностранцев, продолжила заговорщицким тоном:
— Французы делают всё супротив англичан,как и наоборот. Эту войну устроили англичане: на это есть свидетельство самого английского поверенного в делах. На вопрос Аркадий Иваныча * (граф Морков, видный дипломат в царствование Екатерины II — прим.), почему его кабинет действует так враждебно и возбуждает в Турции и в Швеции ненависть в России, он так прямо и отвечал: «Что же делать? Нам приказано делать во всем противное желаниям Франции. Она хотела мира между вами и Портою, мы произвели войну; если бы Франция желала войны, мы хлопотали бы о мире»! Можно полагать, что французы теперь поспособствуют примирению, благо время на это есть — как говорят, до весны боёв не предвидится!