Благословенный
Шрифт:
— Ведаю я, Ваше высочество, Межевой канцелярией Сената. В сферу трудов моих включено обмер земель, как частновладельческих, так и коронных, установление межевых знаков, разрешение споров, при сем проистекающих.
— Ох, и велико поле вашей деятельности, уважаемый! — произнёс я, пожимая его руку с по-старчески сухою кожею. — Всю Россию перемерять — это десяти жизней не хватит!
Собравшиеся заулыбались; настороженность и ледок первого недоверия начали потихоньку таять.
Затем шёл сорокалетний господин, светло-русый, с красивым, прямым носом.
—
Ого. Сестрорецкий завод — это ведь производство оружия! Это я удачно зашёл…
— Очень рад знакомству, очень рад! Как успехи в подшефном вам заведении?
— Мы, Ваше Высочество, сейчас согласно указаний Ея Императорского величества перестраиваем завод для его расширения. Очень серьёзно будет поднято производство!
— А что строите?
— Возводим дополнительно цеха, и ещё переделываем плотины для установки новых водяных колёс, Ваше Высочество!
— Понятно; хотел бы вас посетить, посмотреть, как всё работает!
— Всегда рады вам! — ответил тот, видимо недоумевая от такой инициативы, идущей от совсем маленького ещё мальчика.
Следующим мне был представлен Василий Фёдорович Зуев, профессор, путешественник, зоолог, сотрудник Академии Наук. Попутешествовал и по северу Сибири, среди ненцев и остяков, в Поволжье, и по югу, в Тавриде и Крыму.
— И как нашли сии места?
— Очень богатые почвы, климат много мягче российского; несомненно, это будет изобильный край! Того же мнения придерживается и господин Паллас!
Фамилию эту, «Паллас» я уже от кого-то слышал.
— А господин Паллас это…
— Виднейший из наших путешественников! Под его началом прошла большая часть экспедиций наших.
«Надо бы с ним познакомиться», сразу подумалось мне.
— А что касательно богатства недр?
— Они, конечно, изучены недостаточно, но даже поверхностное знание уже позволяет свидетельствовать их исключительное богатство! В степях Тавриды находили неоднократно каменный уголь; общеизвестны соляные Крымские озёра. В Самарском наместничестве находили мы нефтяные ключи; будучи у местечка Кривой Рог, видел я железистый шифер, должно быть, пригодный для выплавки чугуна!
— Как интересно. А вы пробовали плавить?
— Признаться, нет; но образцы я взял!
— Гм. Так, наверное, надо бы попробовать?
— Для того, Ваше высочество, надо бы отправить опытную партию, дабы выполнить на месте пробные плавки — ответил господин Зуев, улыбаясь мне снисходительно, будто думая при том: «Ну что с ребёнка взять?»
Далее были представлены Алексей Андреевич Ржевский, сенатор и поэт. Оказался весьма приличным господином. И почему к фамилии Ржевских прилип этот стереотип пошляков?
Далее был Николай Яковлевич Озерецковский, академик, учёный; занимается ботаникой и статистикой.
Затем — снова знакомая фамилия: Демидов. Павел Григорьевич Демидов — за тридцать, исключительно уродливого вида — очень высокий лоб и выдающийся вперед длинный, острый, почти что «габсбургский» подбородок.
Далее был иностранец — Иоган Готлиб Герги — химик, минеролог, этнограф, ботаник, картограф, сотрудник химической лаборатории на Васильевском острове.
— Так на Васильевском острове есть химическая лаборатория?
— Именно! Ведает ею Академия Наук, а основана ещё Михаилом Васильевичем Ломоносовым.
— А где находится?
— Бонов дом, на второй линии Васильевского острова под нумером 45.
Надо бы туда наведаться, посмотреть, как выглядит передний край науки в 18 веке — сразу же подумалось мне.
Наконец, представления закончились.
— Итак, господа, просветите, чем занимается общество ваше?
— Согласно устава, государыней императрицей утвержденного, Общество ведает улучшениями сельского хозяйства и всяческими усовершенствованиями, с ним связанными — ответил за всех Озерецковский.
Гм. Странно!
— Мне думается, господа, что обществу вашему надо заниматься более не сельским хозяйством, а промышленностью. Тут сейчас открывается такое поле для деятельности, что трудно даже с чем-либо сравнить!
Господа меж собой переглянулись, и Николай Яковлевич, немного сконфуженно, как делают подчинённые, сообщающие начальству неудобную правду, извиняющимся тоном произнёс:
— Видите ли, Ваше высочество… Согласно учению «экономистов», главенствующему сейчас во Франции и по всей Европе, действительно созидающим является лишь труд земледельца; торговцы же и ремесленники, не исключая и заводчиков, суть бесполезные классы, ничего полезного не дающие! Потому главная цель нашего Общества — земледелие; сие одобрено Государыней Императрицей и признано самыми авторитетными учёными как высшее благо!
— Гм…
Сначала мне показалось, что я ослышался.
— Простите… Как вы сказали, господин Озерецковский? Торговля не создаёт никакого блага? Промышленность не даёт ничего полезного? Как это странно… И что это за учёные сие проповедуют?
— Мосье Кёне, мосье Мирабо, и многия другие. Притом известнейший из них, господин Тюрго, был одно время министром Людовика XVI. А мосье Де Ла-Ривьер, виднейший из учёных — экономистов, на сей предмет имел даже честь разговаривать с государынёй нашей!
— Надобно справиться у неё о впечатлении от этого господина. Ну а как они сей вздор обосновывают?
— Видите ли, когда крестьянин кидает в землю семя, а получает с него три, пять, а в иных странах и все пятнадцать зёрен, он тем самым создаёт новое богатство, но сего времени не существовавшее в природе. Было одно — стало пятнадцать! А что касается иных классов, они ничего подобного не достигают. Судите сами, заводчик не создаёт металла — он лишь извлекает его из руды. Ремесленник не рождает сапог — он просто видоизменяет кусок кожи. Торговец же — самый бесполезный из всех, — он вообще никак не влияет на товар свой. Просто покупает его дешевле, а продаёт дороже, только и всего!