Благословенный

Коллингвуд Виктор

— Что? — не понял студиоузус.

— Ё*ля! Вот сейчас, после «Свадебного», всё и начнется!

И действительно: скалы-бойцы пошли теперь одна за одной. Река вдруг сузилась в три раза, и понеслось: «Веер», «Печка», «Горчак», стоящий среди белой бурунной пены «Молоков»… Бураки надрывались на своих вёслах, шестами отталкивались от каменных, покрытых трещинами и лишайником стен. Когда шум порогов у 'Молокова затих вдали, вдруг в звенящем вечернем воздухе послышалось пение.

— Тю, робяты, гляди-ка!

Следующая

скала, медленно выплывавшая из-за поворота, вся была усеяна девками в красных сарафанах! Завидев баржи, они бросились петь и плясать, крутя боками.

— Что это они делают? — поразился Ярцев.

— Завлекают! — мрачно ответил приказчик. — Вот отвлекутся бурлаки, и разобьётся коломенка об этот боец! А груз мужики тутошние враз растащат. Эй, не зевай! — гневно крикнул он бурлакам на носовых вёслах. — Мы-то пройдём, я тут затем и поставлен, бдить и нерадение пресекать. А вот другие, рядовые из каравана, могут и разбиться! А я же не разорвусь за всеми проследить — нынче четыре дюжины коломенок идёт! А самые трудные бойцы ищщо впереди!

— Разбойник! — прокричал один из носовых бурлаков.

— Что? Пираты? — встрепенулся Ярцев.

— Нет, это боец такой, «Разбойник». Самый опасный тут, оттого так и кличут!

Выплывавший из закатных сумерек серый скальный выход, казалось, ничем не отличался от уже пройденных, но бурлаки крестились и бормотали молитвы.

— Давай, навались, робята!

Течение реки, и так быстрое, в теснине ускорилось вдвое. Тяжеленная барка неслась прямо на Разбойника; его растрескавшиеся, осыпающиеся склоны неумолимо приближались.

— Берите шесты, упирайтесь в дно. Надо его обогнуть! — крикнул своим людям Ярцев, и те бросились помогать бурлакам.

Тяжесть гружёной железом барки, разогнавшейся в стремнине, казалась неостановимой; но, всё же, пройдя совсем рядом со стеною серого камня, она благополучно миновала это страшное место.

— Ну, слава Богу! — произнёс приказчик Собакина, вытирая пот с лица. — Теперь «Пять братьев» да «Отмётыш», и встанем ночевать!

Внимательно и осторожно прошли пять скал, идущих, одна за другою; в сгущающихся сумерках вырос уродливый, причудливо перекорёженный боец «Отмётыш».

— Робата, помни о водовороте! — настропалял усталых бурлаков приказчик.

— Помним, Порфирий Семёнович, чай, не впервой, — отвечали замученные тяжёлым сплавом мужики.

Действительно, за камнем холодные воды образовали широкий водокрут. Это место проходили с особыми предосторожностями.

— В прошлый раз нам тут две барки разбило. Подхватило корму, да и потащило на боец! А тут силища, видишь, какая — ни за что не выправить! — пояснил приказчик, напряжённо следя за проходом барки.

Наконец, найдя спокойное место, встали на ночлег. Но бурлакам спокойно поспать не удалось — две барки всё же разбились об Отмётыш, и, с раннего утра пошли они собирать

в ледяной воде выпавший из них металл. Ждать было нельзя — струя, созданная спуском заводских прудов, через пару дней сойдёт, обнажатся опасные мели.

— Ну, ничего. Дальше попроще будет. Бойцов опасных осталось немного, только что мели. А на Волге, так и разбой бывает!

Ярцев тяжело вздохнул. Если бы не тяжёлый груз с образцами, возвращались бы они непременно другим путём.

Глава 30

Третий день плыл «железный караван» по течению Камы, широкой, тихой и покойной, такой непохожей на узкую, бешеную Чусовую. Люди отдыхали после тяжелого сплава, в ожидании, когда пойдут они от Камского Устья вверх по Волге бечевой. Весеннее солнце припекало по-летнему жарко, соблазняя расцвести суровые прикамские леса. И всё было прекрасно… вот до этого самого момента!

— Что это? Никак, разбойники! Порфирий Семёнович, разбойники! — прокричал вдруг один из бурлаков, в тревоге показывая куда-то на берег. Оттуда, с лесистого мыса, бесшумными страшными тенями наперерез баркам летели тёмные, перегруженные гребцами ялики.

— Что, и вправду, воры? — поразился горный офицер, нервно накручивая темляк на ладонь правой руки.

— Дак а кто же ещё? Чай, не блины нам везут!

— САРЫНЬ НА КИЧКУ!!! — вдруг донёсся до них нестройный, хриплый рёв множества глоток. Дело стало ясное — случилось то, чего все так боялись! Ярцев выхватил из ножен свою полусаблю, поднимая клинок так, чтобы блеск металла долетел до нападающих.

— Заряжай ружья!

— Сударь, — приказчик Порфирий, чуть не плача, повис у Ярцева на плече, — может нам просто тихо посидеть, да и пронесёт нелёгкая? Оне токмо ограбют, а убивают-то редко!

— Нельзя. У меня образцы с золотыми прожилками. Ну как себе заберут? Я их два года по всему Уралу раскапывал. Не отдам! Да отстань ты!!! — уже прокричал Аникита, отпихнув трусоватого приказчика так, что тот гулко шлёпнулся задом на тёплую, согретую солнцем палубу.

Не зря, ох не зря носил Ярцев свою фамилию! Нечасто вскипала его кровь, но уж коли такое случалось — мирный обер-бергмейстер оборачивался лютым зверем.

— Заряжай, *******, ***** *****!!! Пистолеты давай, раззява! Давай!

Все засуетились, натягивая пояса со шпагами. К дюжине человек его партии добавились шестеро «косных» — вооруженных бурлаков, нанятых как раз на охрану казны. Остальные же бурлаки, отдыхавшие до того на палубе, покорно отправились на нос коломенки и уселись там спиною к каютам, всем видом своим демонстрируя: «нас это не касается».

Ялики с разбойниками были уже совсем близко.

— Пали! ­– прокричал Ярцев, и, подавая пример, первым выстрелил из пистолета. Конечно, ни в кого попасть он не надеялся, но важно было завязать дело.