Блеск и будни
Шрифт:
— Почему ты так говоришь?
Лиля повернулась к ней.
— Мисс Лиза, вы замечательная женщина, очень милая. Вы относитесь к своим цветным слугам как к людям, а не как к чернокожим. Я слышала, что вы сделали там, в Виргинии — освободили рабов еще до начала войны, вы оплачиваете обучение этого мальчика Гавриила, его поездку в Европу, чтобы он мог стать настоящим музыкантом. Вы мне нравитесь и я вас уважаю. Ну, вы можете сказать, что это не мое дело и что я ничего не знаю о бизнесе, но я бы не стала верить Джиму Фиску ни на понюшку табаку.
— Лиля, мистер Фиск — друг.
— Ха.
— На самом деле.Сегодня он предложил мне свою помощь…
— О, я слышала, когда в третий раз накладывала этому обжоре утки… Если хотите знать, он просто дерьмо с Уолл-стрита, может продать родную бабушку и недорого взять за это. Можете уволить меня, если хотите, но все-таки я скажу, что если вы дадите хоть копейку этому человеку, то обязательно пожалеете об этом. Ну, а теперь я иду спать. Спокойной ночи, мисс Лиза.
Она вышла в кладовку дворецкого, оставив Лизу в одиночестве. Немного постояв, она тряхнула головой, привернула газовые светильники и, пройдя в зал, стала подниматься по лестнице. Она прониклась теплыми чувствами к Лиле, комната которой находилась на верхнем этаже. У Лили было золотое сердце, и Лиза всегда считала, что она проницательная женщина. Неужели она увидела в Джиме Фиске что-то такое, чего сама Лиза не заметила? Да, этот мужчина был неотесанный, но это не беда, и его предложение, сделанное в этот вечер, с ее точки зрения, было проявлением большой доброты. И он не просил даже комиссионных.
Поднявшись на второй этаж, она сказала себе, что Лиля непонятно почему просто невзлюбила его. Лиза пошла в свою спальню, задержавшись у двери спальни Алекса.
— Как он? — шепотом спросила она белого санитара Джо, который подошел к двери.
— Ему предстоит тяжелая ночь. Он не может заснуть.
Лиза вошла в комнату. Алекс лежал на кровати. Она наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.
— Лиза, — с трудом прошептал он. Говорить он стал немного лучше, но она знала, что каждое слово дается ему с большим трудом.
— На ужин приходил Джим Фиск, — сообщила она ему. — Он все-таки понравился мне.
— Как… на… бирже?
— Сегодня рост на девять пунктов, и не беспокойся за акции.
— Как… с магазином?
— Дела в нем идут отлично, дорогой. Просто великолепно. А теперь поспи.
Она еще раз поцеловала его и вышла из комнаты. В каком-то смысле она чувствовала себя такой же беспомощной, как и Алекс. Она не знала, как поступить с домом, который они строили чуть дальше на Пятой авеню. Она видела счета, которые приводили в ужас, но строительство зашло так далеко, что было нецелесообразно прекращать его, к тому же продать незаконченный готический особняк будет не так-то просто. С другой стороны, не разорится ли она, если продолжит его строительство? Дом был задуман для того, чтобы Алекс мог щегольнуть своими успехами перед всем миром. А теперь, когда его парализовало, это строение будет выглядеть
Теперь ей предстояло принимать очень много решений, поэтому она с радостью приняла помощь Джима Фиска.
Войдя в свою спальню, она закрыла дверь. Лиза вдруг почувствовала себя очень уставшей. Она легла на кровать и закрыла глаза. Пролежав так некоторое время, начала раздеваться.
Ей было стыдно признаться, но сердце ее болело за Адама. Верный ее рыцарь Адам знал бы, что ей надо делать. Но Адам находился на другом конце света.
— Придется все делать самой, — сказала она себе. — Надеяться не на кого, кроме как на самое себя.
Когда Адам пришел в себя, то обнаружил, что его руки были так сильно связаны за спиной, что нарушилась циркуляция крови. Голова разламывалась от зверского удара. Он сидел на деревянном стуле, к ножкам которого привязали его колени. Стул стоял посередине комнаты, которая раньше, видимо, использовалась под фабричное помещение, а потом была заброшена. В старинной кирпичной печи горели дрова, и в неярких отсветах пламени он увидел ржавые остатки машин, валявшиеся на полу. Большинство оконных рам выломали, часть крыши насквозь проржавела, так что он мог видеть ночное небо — бегущие облака иногда закрывали бледную луну.
— Он очнулся, — произнес один из четырех мужчин, которые набросились на Адама возле общежития. У одного из них — Джона Гриви — в руках был пистолет. — Пойди, скажи мистеру Белладону, — велел он.
Один из мужчин направился к двери. Остальные подошли к Адаму.
— Каунпур, — напомнил Гриви. — Каким образом вы убили Нана Саиба.
— О чем это вы говорите?
— Игра закончилась, милорд, — отозвался Гриви. — Мы знаем, кто вы такой. Правда ли, что Нана Саиб и другие чучмеки насиловали англичанок во время мятежа?
Но Адам не успел ответить. В дверях показался Горас Белладон в сопровождении посыльного. На Горасе был цилиндр и черное пальто с меховым воротником — воплощение богатого фабриканта, которым он и был на деле. Он приблизился к Адаму. На его лице появилась улыбка, бакенбарды в лунном свете приобрели серебристо-серый цвет.
— Какая любопытная ситуация, — заявил он. — Насколько я знаю, мы с вами официально не знакомились, милорд. Но я много о вас наслышан от жены, которая, как вам известно, приходится сестрой миссис Кавана. Если вы меня не знаете, то представлюсь. Я — Горас Белладон, ваш… скажем так… работодатель.
— О, это мне известно, — возразил Адам. — И довольно гадкий хозяин, на которого приходится работать людям. И не пытайтесь прикидываться, что вы не знаете, что творится на ваших мерзких фабриках. — Он взглянул на Гриви и других. — Вы, Гриви, знаете, что он продает детей для проституции?
— Вопросы задавать буду я! — взвизгнул Горас. — Кто еще вместе с вами занимается этим делом?
— Это мое дело.
Горас обратился к одному из головорезов и показал на огонь в печи.