Блеск и будни
Шрифт:
Условия работы на фабрике были ужасными, но общага еще хуже. В мрачном кирпичном доме за фабрикой размещались пятьдесят детей обоих полов без всяких возможностей умыться или помыться и без туалетов. Во дворе была колонка и грязный сортир на два толчка. Внутренняя часть дома представляла собой один большой зал, заполненный дешевыми койками — грязное, провонявшее, ужасное общежитие.
— Тут полно клопов, — сказал Адаму мальчик по имени Лэрри. — И мы приручаем крыс.
Адам не был ханжой, но, будучи там единственным взрослым человеком, он был потрясен отсутствием у детей застенчивости как по отношению к нему, так и
Рыжеголовый мальчуган Лэрри, койка которого стояла рядом с кроватью Адама, казался смышленым пареньком, и на вторую ночь Адам затеял с ним разговор шепотом.
— Почему ты работаешь в таком ужасном месте? — спросил Адам.
— Здесь не так плохо, — ответил мальчуган. — Там, откуда я приехал, хуже.
— Откуда же?
— Из Уайтчепеля в Лондоне. Там крысы здоровые, как слоны.
— Кто твои родители?
— Не знаю. Никогда их не видел. Здесь, по крайней мере, я что-то зарабатываю, и живу не на улице. И если я буду работать хорошо, тогда миссис Абернати не приедет за мной.
— Кто такая миссис Абернати?
— Она дама, которая забирает плохих мальчиков и девочек.
— Куда же она их забирает?
— Не знаю. Потом их уже никто не видит. Она приезжала сюда в прошлом месяце и увезла с собой Дженни и Нелли и трех других девочек. А иногда она забирает и мальчиков.
— Замолчите, — шепнул мальчик за Лэрри. — Мешаете мне спать.
— Прости.
Лэрри повернулся на бок. Адам пытался заснуть, но хотя он и ужасно устал, эта новая информация взбудоражила его мозг. Через несколько минут он поднялся с койки и вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и подумать. Подтекст действий загадочной миссис Абернати, которая забирала «миловидных детей», ужасал. Забирали ли этих детей, чтобы превратить их в проституток? Он вспомнил замечание мистера Хоксвуда о том, что самых внешне привлекательных детей они посылают «в другие места». Не продавали ли владельцы фабрики детей организациям разврата?
Подышав холодным ночным воздухом, он возвратился в общагу и попытался уснуть.
Это случилось на следующее утро в десять тридцать. Адам сметал хлопковый пух в углу цеха, где стояли двадцать огромных механических ткацких станков, когда услышал разгневанные вопли главного надзирателя Клиффа Буртона. Адам обернулся и увидел, как Буртон колотит кожаной плетью юного Лэрри, сироту из Уайтчепеля. Мальчик взвыл от боли. Отбросив в сторону метлу, Адам побежал по каменному проходу между двумя огромными станками со снующими челноками. Большинство детей прекратили работу и молча с ужасом следили за избиением. Адам подбежал к Буртону и схватился за плеть.
— Бей своего возраста и веса! — выкрикнул он, вырвав плеть и огрев ею по голове Буртона. Дети начали кричать, возбужденные тем, что кто-то поднял руку на ненавистного надзирателя. Буртон был здоровым бородатым мужиком. Хотя он еще не совсем протрезвел, он был готов к схватке. Он прыгнул на Адама, схватил его за пояс и бросил навзничь на каменный пол. Адам с Буртоном, сцепившись, начали крутиться на полу под улюлюканье детей. Буртон изловчился и хлопнул своим кулаком, похожим на кувалду, по носу Адама. Из носа брызнула
Буртон тоже вскочил на ноги и двое мужчин стали петухами ходить вокруг друг друга, а механические станки продолжали гудеть и крутиться, челноки летать взад и вперед между нитями. Вдруг Буртон сделал бросок на Адама, в буквальном смысле прыгнув на него. Адам ловко отскочил в сторону, и Буртон угодил на один из станков — его левая рука застряла в вертикальном передаточном ремне. Буртона потащило вверх, к железному потолку. Надзиратель заревел от ужаса, лихорадочно стараясь высвободиться из приводного ремня, который крутился от большого металлического махового колеса у потолка. Маховое колесо, насаженное на стальной стержень, протянувшийся через всю длину цеха, вращался со скоростью 120 оборотов в минуту, приводя в движение все двадцать ткацких станков. Буртона резко стукнуло о потолок, и он полетел вниз на лес колес, шестеренок и челноков механического станка, где его мгновенно искромсало насмерть.
Ликующие дети окружили Адама, обнимали его и восхищенно постукивали по нему своими кулачками.
Адам опять превратился в героя, на этот раз в глазах совершенно неожиданной аудитории.
— В свете ваших многочисленных благотворительных даров в прошлом, — говорила леди Гвендолин Деспард за чаем с Горасом и Леттис Белладонами в обитой панелями библиотеке их дома, — мы надеемся уговорить вас сделать щедрое пожертвование Манчестерскому обществу сохранения и записи птичьего пения.
Горас, который каждый год толстел в поясе на дюйм, казался озадаченным.
— Простите меня, леди Гвендолин, но я вас не совсем понимаю. Как можно сохранять и записывать пение птиц?
— Удивительно предприимчивый молодой человек, некто мистер Уиппл, разработал метод записи на бумаге пения различных птиц. Мы надеемся, что при должном финансировании сможем распространить соответствующие брошюры по школам всей Англии. В то время как всего несколько поколений назад рядовой английский ребенок рос в сельской местности, то ныне он, скорее всего, живет в городе и, таким образом, совершенно отрезан от живой природы. Наше общество надеется поправить это, привнеся в школы записи пения птиц.
В комнату вошел мистер Клайд, дворецкий Белладонов, и подошел к креслу Гораса.
— Простите меня, сэр, — шепнул он. — Пришел мистер Гриви и желает вас видеть. Говорит, что дело срочное.
Горас нахмурился.
— Пардон, леди Гвендолин. Я сейчас вернусь.
Он вышел из библиотеки и направился в прихожую, где висела огромная картина художника Лендсира, изображавшая собак с грустными глазами.
— Что такое, Гриви? — проворчал Горас, входя в зал.
— Сэр, в Мэндевиле произошел несчастный случай. Главный надзиратель Буртон упал на один из ткацких станков и его искромсало насмерть.
— Черт. Буртон был хороший работник. Ну, найди замену.
— Простите, сэр. Это еще не все. Вероятно, Буртон подрался с новым дворником, Филдингом. И теперь я узнал, кто такой Филдинг.
— Понимаешь ли ты, что отрываешь меня от чая с леди Гвендолин Деспард? — начал кипятиться Горас. — Может быть, она и из какой-то дурацкой благотворительной организации, но она жена лорд-мэра!