Блеск и будни
Шрифт:
— Пришло время, — заорал он, — снова объявить священную Индию нашей землей. — Рев одобрения. — Пришло время, — продолжал он, — прогнать шакалов опять в Англию или отправить их к праотцам!
— Смерть им! Смерть! — взревела толпа, многие участники которой все еще оставались в форме индийской армии, хотя большинство сорвали знаки принадлежности к пехоте или кавалерии, а также свои колодки и медали. Бывший сержант с устрашающими усами выскочил из магазина, таща за собой португальского торговца, который безуспешно пытался вырваться из рук сипая.
—
Нана Саиб, сидевший на коне, скосил глаза на кричавшего.
— Да, я знаю тебя, — крикнул он в ответ. — И признаюсь, что люблю английский мармелад. Но клянусь именем богини Кали, что с этого момента никогда больше не притронусь и английскому мармеладу, не возьму в руки английское мыло, не куплю какие бы то ни было английские продукты, пока не сдохнет последний англичанин в Индии, включая их женщин и детей. Смерть им всем! Что же касается тебя, португальская собака, — прощай!
Он провел пальцем по своему двойному подбородку. Толпа загоготала и засвистела, когда сипайвыдернул из ножен свою саблю и тут же рассек горло торговца, который свалился замертво, обдав мундир убийцы своей кровью.
— Смерть! — взвизгнул Нана Саиб, потрясая кулаком. — Смерть неверным!
— Смерть всем неверным! — эхом отозвалась толпа.
— А теперь отправимся в военный городок и перебьем там всех английских шакалов!
— Нана Саиб! Нана Саиб! Нана Саиб!
Скандирующая толпа рванула вперед, людской поток потек по Кандни Чоук, как прорвавшая плотину река устремляется в пропасть ущелья.
В отличие от Каунпура, который был построен сравнительно недавно как пункт расположения гарнизона Ост-Индской компании и был лишен каких-либо достопримечательностей, огромный город Лакнау, расположенный примерно в восьмидесяти милях к востоку, олицетворял архитектурную и историческую ценность. Адам и Эмилия, сидя на конях, осматривали панораму этого города, насчитывавшего свыше шестисот тысяч жителей, который раскинулся на территории в двенадцать квадратных миль по берегам реки Гунди. Они оба были просто ослеплены представшей перед их глазами красотой. Открывшиеся холмы венчались великолепными дворцами, храмами и минаретами, сверкавшими золотыми с голубым куполами.
— Папа говорил, что Лакнау является колыбелью сипаев, —сказала Эмилия, — потому что многие из них родом из Оудха.
— Что за Оудх? — спросил Адам, сгоняя муху со своего носа.
— Когда-то так называлось королевство — Королевство Оудх, а Лакнау был его столицей. Но в прошлом году мы его аннексировали и выкинули короля и всю его семью из дворца, который, по словам отца, королю совершенно не нравился.
—
— Теперь этот город стал столицей Уттар Прадеша. Посмотрите-ка на эти великолепные ворота.
Она указала на огромные желтоватые ворота, весьма величественного вида. Центральная арка, соединявшая два стройных минарета, взметнулась на высоту в шестьдесят футов. Все это было окружено красноватой зубчатой стеной, протянувшейся вокруг всего города. Это были Римские ворота, или, по-местному, Руми Дарваза,которые были точной копией ворот в Стамбуле.
— Вы говорили, что главным комиссаром здесь является сэр Генри Лоуренс, — напомнил Адам. — Можно ли ему доверять?
— Ах, уверена, что можно. Папа говорил, что он праведный христианин.
— Существует немало праведных христиан, которым я бы не доверился.
Эмилия с удивлением взглянула на него.
— Неужели вы это говорите серьезно?
— Конечно. Кто затеял здесь всю эту заваруху? Ваш отец говорил, что это дело рук христианских миссионеров, и, думаю, он прав. Мы, англичане, поступаем неправильно, что стараемся навязать свою религию индусам. У них много своих собственных отличных конфессий, и большинство из этих вероучений древнее христианства.
Она заколебалась с ответом.
— Я не знаю, к какойконфессии отношусь сама, — наконец вымолвила она грустно. — Однако давайте поедем и узнаем, сможем ли мы повидать сэра Генри. Может быть, следует заручиться его помощью, когда мы возвратим этот бриллиант.
Они спустились с холма по направлению к городским воротам.
Великая магистраль обычно была заполнена караванами, купцами, солдатами и путешественниками, но на этот раз грязная дорога была удивительно пустынной. Адам хранил молчание, потрясенный ослепительной красотой Лакнау. Этот город не шел ни в какое сравнение с Лондоном.
Ворота охранялись дюжиной английских солдат, половина из них на конях. Когда приблизились Адам и Эмилия, один из них взял ружье наизготовку и крикнул:
— Стой! Туземцев не впускаем и не выпускаем из города, если у вас нет документов, подписанных комиссаром.
— Мы не туземцы, — сказал Адам. — Я граф Понтефракт и прошу аудиенции у сэра Генри Лоуренса.
Солдаты рассмеялись.
— Этот черномазый думает, что он светлый граф, — загоготал один из солдат. — Какая наглость!
— Давай, давай, — поддержал его другой. — Почему бы тебе не назваться герцогом? А может быть, его сиятельством, как насчет этого титула?
— Но он действительно граф, — гневно крикнула Эмилия, сорвав с себя тюрбан и позволив рассыпаться своим золотистым локонам. — А я дочь сэра Карлтона Макнера из Калькутты и Даржилинга. И попрошу вас вести себя прилично!
Солдаты вперились взглядами в ее золотистые волосы, и с их лиц тут же слетели ухмылки.
— Тогда почему вы одеты как туземцы? — спросил сержант, который явно был за старшего.